После роспуска первого редакционного состава, В. Лейбман по совету А. Тимофеевского предложил в декабре 2002 г. возглавить газету Д. Ольшанскому. Сам В. Лейбман стал главным редактором, а Д. Ольшанский - шеф-редактором и одним из заместителей главного редактора (другим был Дмитрий Быков). Д. Ольшанский пригласил в «Консерватор» своих тогдашних «черносотенных» друзей - Константина Крылова , возглавившего отдел политики, и Егора Холмогорова (в отдел «Общество»), которые создали «Консерватору» репутацию националистического издания. Газета была убыточной и в июне 2003 года В. Лейбман его закрыл.
С начала 2003 г. - член партии «Союз» (партия отставных офицеров спецслужб; председатель ЦК и исполкома партии - бывший член ЛДПР Александр Пронин). На внеочередном съезде 9 февраля 2003 избран членом президиума партии «Союз» (и. о. председателя ЦК тогда же стал президент ассоциации «Бизнес и право», бывший сотрудник КГБ, а затем налоговой полиции Александр Кудимов; председателем наблюдательного совета был избран Александр Проханов , который, узнав об этом, отказался принять пост). В октябре 2003 не был включен в список кандидатов в депутаты Государственной Думы от партии «Союз».
В 2003-2004 гг. декларировал левые взгляды, высказывал симпатию к Троцкому .
С 2004 года - эксперт сети Kreml.org. (руководитель - Павел Данилин).
С 15 января 2014 года по 22 сентября 2016 года постоянный гость программы «Без вопросов» на радиостанции Русская служба новостей .
В апреле 2014 года написал пост, в котором призывал сторонников ДНР гнать с Украины находившегося там в тот момент корреспондента сайта радиостанции «Эхо Москвы » Илью Азара . Своим поступком он сильно осложнил жизнь журналисту, так как пост размножили по всем местным сообществам антимайдановцев , и на обладминистрации Донецка висел портрет Азара с подписью «провокатор» .
Библиография
- Когда все кончится. - Ключ-С, 2009. - 160 с. - (Библиотека русской жизни). - 1500 экз. - ISBN 978-5-93136-092-8 .
Напишите отзыв о статье "Ольшанский, Дмитрий Викторович"
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий Ольшанский, Дмитрий Викторович
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s"wird was gescheites d"raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дмитрий Ольшанский | |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). | |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
|
Имя при рождении: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
---|---|
Род деятельности: |
публицист |
Дата рождения: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Место рождения: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Гражданство: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Подданство: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Страна: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Дата смерти: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Место смерти: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Отец: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Мать: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Супруг: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Супруга: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Дети: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Награды и премии: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Автограф: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Сайт: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Разное: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). | |
[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке |
Дми́трий Ви́кторович Ольша́нский (род. 26 ноября ) - российский публицист , журналист .
Биография
В этом разделе не хватает информации.
После роспуска первого редакционного состава, В. Лейбман по совету А. Тимофеевского предложил в декабре 2002 г. возглавить газету Д. Ольшанскому. Сам В. Лейбман стал главным редактором, а Д. Ольшанский - шеф-редактором и одним из заместителей главного редактора (другим был Дмитрий Быков). Д. Ольшанский пригласил в «Консерватор» своих тогдашних «черносотенных» друзей - Константина Крылова , возглавившего отдел политики, и Егора Холмогорова (в отдел «Общество»), которые создали «Консерватору» репутацию националистического издания. Газета была убыточной и в июне 2003 года В. Лейбман его закрыл. С начала 2003 г. - член партии «Союз» (партия отставных офицеров спецслужб; председатель ЦК и исполкома партии - бывший член ЛДПР Александр Пронин). На внеочередном съезде 9 февраля 2003 избран членом президиума партии «Союз» (и. о. председателя ЦК тогда же стал президент ассоциации «Бизнес и право», бывший сотрудник КГБ, а затем налоговой полиции Александр Кудимов; председателем наблюдательного совета был избран Александр Проханов , который, узнав об этом, отказался принять пост). В октябре 2003 не был включен в список кандидатов в депутаты Государственной Думы от партии «Союз». В 2003-2004 гг. декларировал левые взгляды, высказывал симпатию к Троцкому . С 2004 года - эксперт сети Kreml.org. (руководитель - Павел Данилин). С 15 января 2014 года по 22 сентября 2016 года постоянный гость программы «Без вопросов» на радиостанции Русская служба новостей . В апреле 2014 года написал пост, в котором призывал сторонников ДНР гнать с Украины находившегося там в тот момент корреспондента сайта радиостанции «Эхо Москвы » Илью Азара . Своим поступком он сильно осложнил жизнь журналисту, так как пост размножили по всем местным сообществам антимайдановцев , и на обладминистрации Донецка висел портрет Азара с подписью «провокатор» . Библиография
Напишите отзыв о статье ""ПримечанияСсылки
Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Отрывок, характеризующий Ольшанский, Дмитрий ВикторовичТак вот, что искал сумасшедший инквизитор!.. Как оказалось, не таким уж он был и сумасшедшим... Да, он был совершенно прав – старая библиотека моего дедушки хранила чудесное собрание душевного и умственного богатства! Она была одной из самых старых и самых редких во всей Европе, и ей завидовал сам великий Медичи, который, как известно, за редкие книги был готов продать даже свою душу. Но зачем такое понадобилось Караффе?!.– Библиотека дедушки, как Вам известно, всегда находилась во Флоренции, но я не знаю, что с ней стало после его смерти, Ваше преосвященство, так как более не видела её. Это была детская ложь, и я понимала, насколько наивно это звучало... Но другого ответа у меня просто так сразу не нашлось. Я не могла допустить, чтобы редчайшие в мире труды философов, учёных и поэтов, труды великих Учителей попали в грязные лапы церкви или Караффы. Я не имела права такого допускать! Но, пока что, не успев ничего лучшего придумать, чтобы всё это как-то защитить, я ответила ему первое, что в тот момент пришло в мою, воспалённую от дикого напряжения, голову. Требование Караффы было столь неожиданным, что мне нужно было время, чтобы сообразить, как поступать дальше. Как бы подслушав мои мысли, Караффа произнёс: – Ну, что ж, мадонна, я оставляю вам время подумать. И очень советую не ошибиться... Он ушёл. А на мой маленький мир опустилась ночь... Всё это жуткое время я мысленно общалась со своим любимым, измученным отцом, который, к сожалению, не мог сообщить мне ничего успокаивающего, кроме лишь одной положительной новости – Анна всё ещё находилась во Флоренции, и хотя бы уж за неё пока что нечего было опасаться. Но мой несчастный муж, мой бедный Джироламо, вернулся в Венецию с желанием мне помочь, и только там узнал, что уже слишком поздно – что меня увезли в Рим... Его отчаянию не было предела!.. Он писал длинные письма Папе. Посылал ноты протеста «сильным мира сего», которым я когда-то помогала. Ничего не действовало. Караффа был глух к любым просьбам и мольбам... – А разве ты не могла просто исчезнуть?! Или «улететь», если на то пошло?.. Почему ты не воспользовалась чем-нибудь?!!! – не выдержав далее, воскликнула расстроенная рассказом Стелла. – Бороться надо всегда до конца!.. Так бабушка меня учила. Я очень обрадовалась – Стелла оживала. Её бойцовский дух снова брал верх, как только в этом появилась острая необходимость. – Если бы всё было так просто!.. – грустно покачав головой, ответила Изидора. – Дело ведь было не только во мне. Я находилась в полном неведении о планах Караффы насчёт моей семьи. И меня сильно пугало то, что, сколько бы я не пыталась, я никак не могла ничего увидеть. Это был первый раз в моей жизни, когда никакое «видение», никакие мои «ведьмины таланты» не помогали... Я могла просмотреть любого человека или любое событие на тысячу лет вперёд! Могла с абсолютной точностью предсказать даже будущие воплощения, чего не мог сделать ни один Видун на Земле, но мой Дар молчал, когда дело касалось Караффы, и я не могла этого понять. Любые мои попытки его посмотреть легко «распылялись», натыкаясь на очень плотную золотисто-красную защиту, которая постоянно «вилась» вокруг его физического тела, и я никак не могла её пробить. Это было новое и непонятное, с чем я никогда не сталкивалась раньше... Естественно, каждый (даже моя маленькая Анна!) в моей семье умел создавать себе великолепную защиту, и каждый делал это по-своему, чтобы она была индивидуальной, на случай если случится беда. Но какой бы сложной защита не получалась, я прекрасно знала, что в любой момент могу «пройти насквозь» через защиту любого из знакомых мне ведунов, если бы в этом вдруг возникла срочная необходимость, включая также защиту моего отца, который знал и умел намного больше меня. Но с Караффой это не работало... Он владел какой-то чужой, очень сильной и очень изысканной магией, с которой я ни-когда не сталкивалась... Я знала всех Ведунов Европы – он не был одним из них. Мне, как и всем остальным, было хорошо известно, что он являлся истинным «слугой господа» и верным «сыном церкви», и, по всеобщим понятиям, никоим образом не мог использовать то, что называл «дьявольским проявлением» и то, чем пользовались мы, Ведьмы и Ведуны!.. Что же, в таком случае, это было?!.. Неужели вернейший слуга церкви и великий инквизитор был, на самом деле, чёрным Колдуном?!. Несмотря на то, что это было совершенно и абсолютно невероятным, это было единственным объяснением, которое я могла дать, честно положив руку на сердце. Но как же, в таком случае, он совмещал свои «святые» обязанности с «дьявольским» (как он называл) учением?!. Хотя то, что он творил на Земле, именно и являлось по-настоящему Дьявольским и чёрным... Очередной раз, мысленно беседуя с отцом, я у него спросила, что он думает по этому поводу? – Это не он, милая... Это ему просто помогают. Но я не знаю – кто. Такого нет на Земле... Час от часу не становилось легче!.. Мир и впрямь вставал с ног на голову... Но я дала себе слово всё же постараться каким-то образом узнать, чем же пользовался этот странный «святой отец», параллельно преследуя и сжигая себе подобных?.. Так как, если это являлось правдой и он использовал «учение Дьявола» (как он это называл), то и он сам, Великий Караффа, должен был закончить свою «праведную» жизнь на костре, вместе со всеми, им сжигаемыми, Ведунами и Ведьмами!.. Но я опоздала... На следующее утро я ждала Караффу, чётко настроенная разузнать, чем же всё-таки пользовался этот удивительный «святой отец». Но Караффа не появился. Он не появлялся и на следующий день, и всю следующую неделю... Я не могла понять, являлось ли это простой передышкой, или он замышлял что-то очень страшное, касающееся кого-то из моей семьи? Но, к моему большому сожалению, как я позже узнала, это было ни то, ни другое... Это было намного опаснее, чем любые его проделки... Очень скоро, по не кончавшемуся звону колоколов и грустному пению на улицах, я поняла – скончался Римский Папа... Это прекрасно объясняло длительное отсутствие моего тюремщика. А ещё на следующий день, немая служанка, чуть ли не пританцовывая от счастья, принесла мне изысканный листок бумаги, на котором сообщалось, что новым Папой, Павлом IV, объявлен Джованни Пьетро Караффа – мой страшнейший и непредсказуемый враг...
|
Дмитрий Ольшанский человек молодой, но в журналистской среде, в среде людей читающих, имеющий статус почти культовый. Я собственно и по себе сужу тоже, по своему восприятию. Года эдак четыре назад я был очень удивлен, что Дмитрий меня моложе.
"А такой умный", - бесхитростно позавидовал я тогда. И по сей день и завидую, и удивляюсь.
Мы недавно поругались с ним, в силу, наверное, моей несдержанности. Потом, правда, помирились, но сегодня я приношу Дмитрию извинения публично. Не так много в России людей, с которыми вообще не нужно ссориться. Потому что - с кем тогда, прошу прощения за детскую лексику - дружить?
А теперь слово Дмитрию.
- Кто такой Дмитрий Ольшанский? Где родился, как учился, кто родители? Как начиналась журналистская твоя карьера, да и уместно ли это слово - "карьера" - к твоему пути публициста?
У меня в семье - три поколения профессиональных революционеров. Пра-пра-пра-дед - армянский национал-демократ 19-го столетия, своеобразный тогдашний "оранжевый", эмигрировавший в Париж. Пра-пра-дед: Русское бюро ЦК партии большевиков 1912 года, умер в 16-м, в ссылке в Туруханского краю, на руках у ближайшего друга - некоего чудесного грузина. Пра-пра-бабка: Женевский университет, французский без акцента, аппарат ЦК РКП (б) 1920-х, глубокая старость и позднее молчаливое разочарование в дворянском социалистическом идеале. Наконец, пра-дед: журналист, троцкист, расстрелян в 38-м. В честь него меня и назвали. Бабушка, глядя на меня теперь, не уверена, что это была удачная идея.
Я - этакий Генри Баскервиль от русской революции. "Не сходи с тропы", - шепчут мне фамильные портреты моих предков - мечтателей, партийцев и подпольщиков - когда я пытаюсь уклониться в оппортунизм и мещанское соглашательство с нашей печальной реальностью.
Учеба - тут я комический вечный студент. Меня никогда не выгоняли, но мне слишком быстро надоедало. Философский в 17 лет (в этом возрасте положено было быть буддистом, а ля БГ и Джордж Харрисон), филологический в 21, и наконец, сейчас я очень надеюсь доучиться на социологии.
Родители - литераторы, но прежде всего мои лучшие друзья. Это ужасно, когда не получается дружить с собственными родственниками.
Журналистской карьеры не было. Когда мне было 19 лет, я шел по улице в журнал, куда меня позвали написать музыкальную рецензию. На входе пропуска на меня не оказалось, и человек, который пригласил меня, не пришел. С полчаса я бомжевал на улице, но мимо шел суровый бритый господин, кинокритик Максим Андреев, как я узнал позже. Он бросил на меня случайный взгляд, пригляделся и сказал - "Пойдем". Так я и сделался журналистом.
Карьеры же никакой не случилось. Чем больше меня узнавали как автора, тем сильнее меня не любили те, от кого зависела газетно-журнальная жизнь. Успех у читателей и успех у коллег - вещи не связанные, а то и прямо противоположные. Жизнь не обидела меня первым, но начисто отказала мне во втором, и если я и жалуюсь на это, то только по общей занудности. Читатели в любом случае важнее.
- Тебя когда-нибудь пытались купить? Все-таки признаем очевидный факт: ты один из самых известных журналистов сегодня. Бойкое и злое перо твоё могло бы поработать на какую-либо идею. Были предложения? От кого? Что ты отвечал этим людям?
Никто и никогда. Такого соблазна не было вовсе. У меня есть один очень специфический талант а ля Федор Павлович Карамазов (не умею назвать лучшего примера) - даже ввязавшись в некую сомнительную затею, я непременно брякну что-нибудь настолько неправильное и нелепое, что непременно буду изгнан с позором. Работая на Кремль, я похвалю лимоновцев; содружествуя с патриотами, я добрым словом помяну грузин или таджиков; считаясь левым, обругаю классовую борьбу, атеизм и Маркса. "Всех станов не боец", я не гожусь в цепные псы - кровавого режима или непримиримой оппозиции, неважно. Мой базовый принцип - "я сам с собою не согласен". Из такого ненадежного теста штатные агитаторы не делаются.
- Я как-то несколько часов подряд читал с превеликим удовольствием твой ЖЖ. Вот в этой горючей смеси твоих текстов чего больше: живой, спонтанной реакции, скрытого юмора, провокации, желания позлить идиотов?
Ох, это ужасное дело. Мой ЖЖ - это буквально дневник моих гневных эмоций. Я читаю новости, некую "смесь" в Интернете, сгоряча ругаюсь.
Через день перечитываю и вздыхаю. Ко мне приходят разные лица и поносят меня. Не могу передать, как я устал от жанра вечного "гав-гав-гав". Но не знаю, куда деть собственный "гневливый" темперамент, который приносит столько неприятностей. Хочется издавать газету, писать сердитые передовицы, и на том исчерпывать потребность в печатной ругани.
- Помню, все помнят, эту веселую статью "Как я стал черносотенцем". Наверное, уже надоели вопросы о ней, да и статья тобой самим подзабыта, было много иных после. И все-таки - какие взгляды Дмитрий Ольшанский нажил, от каких готов отказаться? И уж, кстати, о черносотенстве. Я так понимаю, что это все же была фигура речи. Тем не менее, читал ли ты, скажем, работы Кожинова о черносотенцах? Есть какое-то отношение к движению, что было тогда, в начале века? И к сегодняшним "правым" - ну, известно каким "правым", не из числа либералов, естественно - какое отношение?
Разберем по порядку. "Как я стал черносотенцем" - текст из "НГ" 2002 года. Мне было 23 года, кругом царствовал либерализм, и мне страсть как хотелось позлить либералов. Показать им фигу такой величины, чтоб хоть что-то в мире "порядочных людей", с их обязательным Чубайсом и Окуджавой, в ярости вздрогнуло. Вполне законное молодежное желание, как мне кажется теперь. Во всяком случае, метафору я выбрал точную - даже и не подозревая о том, что через пять лет патриотизм разных масштабов отвратительности сделается основным "торговым направлением", как говаривали в пушкинские времена.
Далее, о старорусских правых. Кожинова я, конечно, читал - он мастерски отбивается от самых бессмысленных обвинений в адрес Пуришкевича или Грингмута, но не может опровергнуть главного. Князь Шаховской, каминными щипцами отнесший газету Шульгина "Киевлянин" в мусор, ибо не мог дотронуться до нее рукой, был во сто раз более русским, нежели все национальные ревнители из числа лакеев, полицейских и мастеровых.
Метафизически состоятельная нация начинается с дворянской усадьбы на холме, церкви, классической гимназии, университета - а не ссоры на рынке, кто у кого украл помидоры, или кому должен принадлежать продуктовый ларек. Подлинно русскими по духу сто лет назад были более всех эсеры, но и либералы, и большевики, и анархисты. Но только не тоскливые бессарабские и прочие южнорусские мещане, еще не умевшие толком прокричать "нас русских обижают!".
Нынешние правые - это тем более сплошное недоразумение. Какие они русские? Кропоткин русский. Бакунин русский. А.К.Толстой, если угодно. Аксаковы - русские. Андрей Платонов - русский. Да и Валерия Ильинична Новодворская, в ее юродивом культе всеблагого Запада - русская донельзя. А вот граждане, желающие учредить вместо России маленькую расистскую республику а ля ЮАР или Латвия - их русскими признавать как-то не хочется. Чуждые нашей истории националисты и расисты, обезьянствующие с худших западных образцов, только и всего.
Ну и о взглядах. Я достаточно увлекался в свое время как либеральными, так и национал-большевистскими стандартами. Мне уже достаточно. Думаю, что мой идеологический идеал находится где-то между знаменитым диваном в комнате-"говорильне" у Хомякова на Собачьей площадке - и романом "Пнин". Я думаю, что Россия - самая свободная, а точнее вольная страна в мире, и что мы не должны отделять нашу свободу от затейливости русского языка, блаженной небрежности русского уклада. Почвенный социализм, либеральное славянофильство, антинациональное народничество, свободный консерватизм - можно выдумать множество терминов для того, что мне так нравится.
- Последнее время стал замечать (раньше никогда не заморачивался), что многие читатели просто не способны понять полутонов в текстах даже журналистских, не говоря о художественных. Надо писать как на плакате: "Я люблю власть!" либо "Я ненавижу власть!" Если напишешь нечто со скрытой иронией, сам себя забавляя и пытаясь устроить игру с читателем, который, ты надеешься, тебя поймет, часто получаются реакции настолько удивительные, что - туши свет. Помнится, в советские времена люди обожали читать между строк, а сейчас и в черных по белому написанных строках путаются, как в рукавах. Это культура чтения пропала? Это что? У тебя вообще есть читатели? И нужны ли они тебе, по совести сказать?
Чистая правда. Почти никто ничего не читает и не понимает. Нужны самые простые слова, самые примитивные метафоры, самое ограниченное число непротиворечивых мыслей, чтобы тебя кто-то понял. Более того, погрязая в интернет-скандалах, сам начинаешь суживать, упрощать, спрямлять. Надо учиться как-то избегать всего этого, уходить в этакий литературный монастырь - но как? Непонятно.
Что до причин этого явления, то надобно сказать спасибо Гайдару и Чубайсу. Эти господа 15 лет назад рьяно насаждали у нас буржуазные ценности. Вот и насадили: первым успехом их реформ стало всеобщее одичание, следующим - будет фашизм. Отмахиваясь от тошнотворной позднесоветской пропаганды, мы как-то позабыли о том, что буржуа - на самом деле враг культуры, часто дикарь, а зачастую и еще нацист или расист, и товарищ Суслов нас в этом не обманул.
Есть ли у меня читатели, сказать сложно, но я надеюсь, что имеются. Я практически не имею возможность печататься в бумажной прессе, но в сети нам еще кое-что позволено. Нужны ли они? О, да я просто обожаю читателей. По правде сказать, я с удовольствием выступал бы в очень большой и пафосной газете, вроде перестроечных "Литературки", "МН" или "Известий", не в силу честолюбия, а просто потому, что очень люблю это дело: сочинить текст, напечатать, а в идеале еще, чтоб кто-нибудь прочел. Жаль, что я был слишком мал в каком-нибудь 1989 году. Общественный, пошло выражаясь, темперамент у меня - "оттуда".
- Как ты оцениваешь прошедший политический год?
2006 год в смысле политики был очень печален. Кондопога, газовые патриоты, борьба за рынки, "Русский марш": и условная "власть", и не менее условное "общество" соревновались, кто перещеголяет другого в одичании. Хочется думать, что мы все-таки живем не в Веймаре начала 30-х, но у меня все меньше уверенности в этом вопросе.
- Что ждешь от нового политического года? Как будет разрешаться "проблема-2007" (она же "проблема-2008")? Есть ли такая проблема вообще?
Проблемы не связаны с 2007-м. Мне неинтересно, кто из кремлевских клерков сделается президентом: все они бездарны, но в то же время и сравнительно безопасны. Другое дело, что своей пошлостью, мелочностью, алчностью они готовят появление "Ваньки-Каина", "истинно-русского" мстителя, который свалится на голову не только титанам гламура, но и всей стране в целом.
Неразрешимый вопрос: действия властей отвратительны, но все то, что подается, как "национальный реванш" - еще хуже, еще ужаснее. Царь плох, да генсек будет еще хуже. Колониализм Рублевки над Россией - подлейшая вещь, но ведь и штурмовики, воодушевленные идеей белой расы - катастрофа. Как выйти из этого дуализма, не на уровне личного благоразумия, а в масштабах государства - я не знаю. Будь я всевластен, я восстановил бы в России монархию. И не только в России - в Ираке, Афганистане, Иране, по возможности вообще везде. Обаяние ритуала, спокойствие традиции, пусть и придуманной - единственный выход в мире, где дерутся нации и корпорации.
Но все это несколько шире, чем президентские выборы.
- У меня создалось ощущение, что ты следишь за литературой. Есть какие-то приоритеты? Чем так мил Шаров? Как оцениваешь последние романы Быкова (я знаю, что "Борис Пастернак" тебе очень понравился). Чего ты ждешь от литературы в ближайшее время?
Я действительно считаю Владимира Шарова величайшим русским писателем нашего времени. Его тексты выворачивают наизнанку, его аскетический, самый бытовой реализм, как ни в чем ни бывало смешанный с дичайшими, безумными фантасмагориями, кажется мне восхитительным. Не говоря уж о том, что именно Шаров лучше всех объясняет, что такое русская история: вряд ли хоть один беллетрист лучше него сейчас пишет о революции, 1937-м, Общем Деле Николая Федорова, еврейском вопросе и русских сектах. "След в след", "До и во время", "Воскрешение Лазаря" - эти романы я бы посоветовал всем и каждому.
Быков - мой близкий и очень любимый друг, и я постараюсь говорить о нем "объективно". Он - человек, одаренный каким-то фантастическим для 21 века образом: масштаб его возможностей кажется невозможным, "таких людей уже не бывает". Однако у него есть один недостаток: он сам себе не редактор, не ограничитель, он не ставит себе жестких рамок, его то и дело "уносит". Сочиняя одновременно во всех жанрах, придумывая бездну сюжетов и пробуя на вкус уйму метафор и мыслей, он тянет свои тексты во все стороны разом. "ЖД" - одновременно исторический трактат, роман, сатира, антиутопия, коллекция фельетонов и пародий, фантастика в духе Стругацких и Пелевина, русско-еврейская сага… Что до меня, то "я бы сузил". Я люблю, прежде всего, чистоту и цельность воплощенного жанра, и именно этого мне не хватает в "ЖД". А вот "Пастернака", который, прежде всего, "только биография", или "Орфографию" с "Оправданием", которые - "только романы", я обожаю. Именно потому, что там Быков накладывает на себя структурные ограничения, работает "в жанре", а не стремится изложить в одном тексте "смысл всего".
От литературы же я жду одного. Чтобы каждый год выходило хотя бы 5-7 сочинений, чтение которых было бы увлекательным. 5-7 талантливых книг. Пока таким разнообразием похвастаться нельзя.
- А сам в художественной литературе не хочешь удачи попытать? Помню, что Шаргунов тебя все время уговаривал роман написать.
Я все время придумываю сюжеты, или наброски сюжетов, но прежде романа хочу освоить писание рассказов. Мне нравится старомодная традиция писать рассказы: я не понимаю, почему всякий считает своим долгом начинать с романа, не научившись делать нечто меньшее.
- К слову о Сергее Шаргунове, которого я считаю одним из сильнейших прозаиков нового поколения, в первую тройку входящего однозначно, если уж устраивать эти глупые градации и расставлять всех по местам. Так вот, о Шаргунове. Он, судя по его статьям, может хорошо относиться, скажем, и к тебе, и к Олегу Кашину одновременно. Это что - всеприятие или что-то иное? У меня была такая статья, умышленно наивная: "Русские люди за длинным столом", где я говорил, что сегодня русских людей уже куда меньше что-либо разделяет, чем году в 91-ом или даже 2001-ом. Ты так не думаешь?
А я отношусь к Кашину ничуть не хуже Шаргунова - он исключительно талантливый репортер и газетчик, и точно во сто раз более честный и принципиальный человек, чем о нем думают интернет-сплетники, да и вообще хороший парень, который несколько раз меня очень выручал. Более того, и он в течение двух периодов нашего приятельства был обо мне не худшего мнения, но так уж сложилось, что я два раза выступал по отношению к нему в довольно хреновой роли, за что мне, сказать по правде, стыдно. Есть у меня такое специфическое качество: в "запале", в пылу эмоций говорить, а иногда и делать такие вещи, которые лучше бы не. Через день эмоции проходят, я становлюсь само здравомыслие и терпимость, но поезд ушел, и я уже ввязался в очередной совершенно ненужный для меня конфликт. Утешаю себя тем, что на спокойную, трезвую злопамятность я, к счастью, не способен.
Что же до общего разделения - да, я не думаю, что нас разделяет нечто серьезное. Дискуссии, как правило, инфантильны и мелки: отношение к тому или иному чиновнику или персонажу, какие-то статьи, интернет-посты, пьяный треп, болтовня, сплетни, дрязги, чушь.
Подлинное разделение лишь одно: на людей, культурных в самом широком смысле слова - и тех, кто уже вполне расчеловечился, исповедует "закон джунглей" в либеральном ли, фашистском смысле слова. В этом смысле из нынешних публичных интеллектуалов только с Костей Крыловым я не мог бы оказаться сейчас "на одной стороне". А все остальные, те, кто выступает за сложную большую Россию в противовес варварской, упрощенной - в одной лодке, и понимают они это или нет - неважно.
- Ты тщеславен? Честолюбив? Что тобой движет вообще?
В смысле какой-то социальной карьеры - не честолюбив вообще. Я люблю писать вещи, которые могли бы вызвать реакцию. Люблю журналистику, люблю писать "эссе". С удовольствием делал бы газету, будь у меня возможность радикально переломить царствующий медиа-стандарт. Надеюсь, что окажусь способен и сочинять прозу в том или ином виде. Но эти привычные занятия "литератора" в старом смысле слова - исчерпывают мои амбиции. Политиком, революционером, великим комбинатором, большим начальником я не желал бы сделаться даже в теории.
- С кем из современных политиков, писателей, общественных деятелей ты хорошо знаком, кто тебя, скажем так, очаровал? Кого ты считаешь крупной, знаковой, важной фигурой, чья деятельность переживет наши странные дни? С кем хотел бы познакомиться, пообщаться?
Березовский и Проханов, при всех известных особенностях их кипучих натур, были, в некотором смысле, замечательно абсурдной парой в духе Льюиса Кэрролла - мне случилось как-то присутствовать третьим на их лондонских заседаниях. Но это "курьезы".
А если всерьез - Э.В. Лимонов неизменно вызывает мое восхищение. Станислав Белковский, более известный как политехнолог, на самом деле очень талантливый политический писатель - и писал бы он лучше эссе, нежели готовил ДПНИ и Ко к приходу во власть и себя, тем самым, к быстрой вынужденной эмиграции в Венецию. Максим Соколов - мой любимый журналист, лучший из всех, кто работал в СМИ в России за эти 15 лет. Все тот же Быков - титан эпохи Возрождения, как уже было сказано. Юрий Витальевич Мамлеев - попросту гений.
Это что касается тех, кого я знаю в жизни.
Из тех же, кого я не знаю… В современной России нет людей, которыми я восхищался бы политически. Даже НБП, которое мне издали нравилось много лет - я считаю, что им следовало бы повнимательнее изучить историю левых эсеров. Биография Марии Спиридоновой, первую половину жизни воевавшей за свержение власти, а вторую половину сидевшей в тюрьме по воле тех, кто от этого свержения в действительности выиграл - по-моему, об этом надо бы подумать, прежде чем начинать второй и даже третий (учитывая 1991 год) раунд той же игры.
- Какие газеты, журналы и сайты читаешь и почитаешь? И с каким чувством?
Газет, по совету профессора П., никаких не читаю. Газеты у нас пишут для "деловых людей", а я недостаточно "деловой", чтобы мне было интересно. Журналы - также пишут для "клерков и менеджеров", от которых я далек. Исключение - разве что "Афиша", из которой я узнаю, куда пойти в кино.
В Интернете есть несколько изданий, которые я просматриваю каждый день - "Газета.Ру", "Глобалрус", "Полит.Ру", "АПН", плюс новости и стенограммы эфиров с "Эха Москвы". Живой Журнал, конечно.
- А с каким чувством смотришь ОРТ и РТР?
К счастью, я не смотрю ТВ. Нет, смотрю, разумеется - кино по всем каналам, меланхоличные английские передачи о зверюшках и пирамидах и т.п., но "обычного телевидения" в смысле новостей и политических (развлекательных) передач тщательно избегаю.
- Кем бы ты был, если б не журналистом?
Будь я тихим, дисциплинированным, прилежным и аккуратным человеком, я с удовольствием стал бы академическим историком или политологом. Но для этого я слишком легкомысленный, к сожалению. Если у меня бывают мечты в смысле образа жизни, то это почти всегда кампусы, библиотеки, в общем, нечто вполне занудное.
- Вообще журналистика - это всерьёз? Смертельно?
Лучшими журналистами на свете были Розанов и Честертон. По-моему, этого достаточно, чтоб счесть само занятие вполне серьезным. Но и отчасти дурашливым, абсурдным - одновременно.
- Как ты относишься к убийствам журналистов, к мифу о том, что это опасная профессия? Я всегда считал, что это пошлый миф. Как думаешь?
Убийства в России, если не считать бытовой уголовщины, происходят, как известно, на финансово-экономической почве. Но журналисты в этом смысле ничем не отличаются от "неудобных" конкурентов или воображаемого следователя, который почему-то не берет взяток. Мне известны журналисты, которым всерьез угрожали - причем угрожали те лица, кои давно уже ходят в кумирах либеральной общественности. Но к профессии в целом все это не относится.
- Круг Павловского - насколько, на твой взгляд, люди, собранные там, искренне верят в произносимое ими? И насколько искренни их оппоненты?
На 90 процентов лица, которых ассоциируют с этим кругом - это нечто запредельное. Даже московское правительство и приближенные к нему инвесторы вызывают больше уважения, ибо, по крайней мере, не талдычат о "субъектно-объектной повестке дня", "путинском большинстве" и прочей дребедени. Заметим, что наиболее циничная и безнравственная часть кремлевской администрации - это лица, вышедшие оттуда, все эти гламурные технологи и псевдо-мыслители. А вовсе не "кровавые чекисты", в которых есть хоть что-то понятно-человеческое.
- Какая идеология на твой взгляд наиболее актуальна для современной России?
Тут все просто: нам нужно полное замирение русского и человеческого. А точнее: понимание, что русское и всемирное - это одно и то же. До тех пор, пока любители русского будут ненавидеть и бояться всемирного, а любители всемирного испытывать аллергию на само слово "русский" - государство так и останется в тупике.
И мне кажется, что у нас есть достаточная историческая традиция, которая может научить нас, как замириться.
Беседовал Захар Прилепин
В журналистике начинал как литературный и музыкальный критик. Печатался в газетах "Сегодня", "Независимая Газета", "Время МН", "Известия", "Вечерняя Москва", "Собеседник", журналах - "Новое Время", "Русский Журнал", "Итоги", "Эксперт".
На 2002 год - солист рок-группы "Антресоли".
В апреле 2002 года опубликовал в Ex Libris НГ статью "Как я стал черносотенцем", в которой публично отрекся от своих прежних право-либеральных взглядов ("Оглядываясь назад, на свое либеральное прошлое, я не вижу ничего, кроме лжи и позора. Неугомонные девяностые годы - во многом потерянное время для русской литературы, время либеральной букеровской мертвечины, и чувство вины за это продолжительное дурновкусие нельзя отделить от новых, куда более оптимистических ощущений. [...] Сколько демократическая веревочка ни вейся, а красивая, намыленная, удобная петля из нее уже сложилась. Брату-либералу пора карабкаться на табуретку").
С сентября 2002 года благодаря покровительству Ивана Давыдова и Александра Тимофевского стал печаться (под псевдонимом Николай Суханов) в газете "Консерватор" - бывшая "Общая газета", купленная и переименованная бывшим бой-френдом Ксении Собчак Вячеславом Лейбманом (главный редактор - Леонид Злотин, зам.главного редактора - Алексей Зуйченко; председатель редакционного совета - Татьяна Толстая).
(И.Давыдов об этом в РЖ: "... архивный юноша Митя Ольшанский бродил все по тем же коридорам, охотно принимая доллары из рук циничных осквернителей консервативной идеи. Еще летом я сказал Тимофеевскому, что надо бы помочь небесталанному парню, которого из-за его дурацких провокаций перестали на тот момент пускать на порог всех редакций города, кроме редакции газеты "Завтра". А дружбы с Березовским тогда еще не случилось, и денег у гостеприимного Проханова не было. Шура сказал: "Да, неплохо бы, но Таня (Толстая) умрет, если мы пустим в газету фашиста". Решили фашиста печатать под псевдонимом, а в редкие моменты, когда великая русская писательница появлялась в редакции, - прятали в укромных местах вроде туалетов.").
После роспуска первого редакционного состава, В.Лейбман по совету А.Тимофеевского предложил в декабре 2002 г. возглавить газету Д.Ольшанскому. Сам В.Лейбман стал главным редактором, а Д.Ольшанский - шеф-редактором и одним из заместителей главного редактора (другим был Дмитрий Быков). Д.Ольшанский пригласил в "Консерватор" своих тогдашних "черносотенных" друзей - Константина Крылова, возглавившего отдел политики, и Егора Холмогорова (в отдел "Общество"), которые создали "Консерватору" репутацию националистического издания. Газета была убыточной и в июне 2003 года В.Лейбман его закрыл.
С начала 2003 г. - член партии "Союз" (партия отставных офицеров спецслужб; председатель ЦК и исполкома партии - бывший жириновец Александр Пронин). На внеочередном съезде 9 февраля 2003 избран членом президиума партии "Союз" (и.о. председателя ЦК тогда же стал президент ассоциации "Бизнес и право", бывший сотрудник КГБ, а затем налоговой полиции Александр Кудимов; председателем наблюдательного совета был избран Александр Проханов, который, узнав об этом, отказался принять пост). В октябре 2003 не был включен в список кандидатов в депутаты Государственной Думы от партии "Союз".
Лучшие дня
С 2004 года - эксперт сети Kreml.org. (руководитель - Павел Данилин).
В 2005 году А.Тимофеевский пригласил Д.Ольшанского в GlobalRus.Ru (формально - сетевое издание информационно-аналитического портала НП "Гражданский клуб"; фактически - сайт, курируемый управлением президента РФ по межрегиональным и культурным связям (начальник управления - Модест Колеров, зам.начальника - Никита Иванов). В GlobalRus.Ru Д.Ольшанский регулярно публиковался до апреля 2006 г. В начале 2006 г. М.Колеров произвел реформирование сайта GlobalRus.Ru, в результате которого, в частности, потерял работу на сайте Ольшанский. Инициатором своего изгнания с GlobalRus сам Ольшанский считает Н.Иванова, а непосредственной причиной - свой пост в своем ЖЖ в защиту лимоновцев.
С мая по июль 2006 - колумнист в "Русском Журнале" (РЖ; главный редактор - Глеб Павловский), куда его пригласил Олег Кашин, ставший незадолго до этого редактором отдела политики РЖ.
С весны 2007 г. - главный редактор журнала "Русская Жизнь", издаваемого Николаем Левичевым (партия "Справедливая Россия").
С симпатией относится к деятельности депутата Олега Шеина (депутат 4-й Думы Олег Шеин - ... "единственный политик в России", которого Д.Ольшанский поддерживает "буквально в каждом его слове".
Любимые слова: "мразь", "мерзавец" ("...запредельная мразь Юлия Латынина", "...эта либерально-расистская мразь спокойно вещает у мерзавца Венедиктова"), "мразотный".
Дмитрий Викторович Ольшанский (род. 26 ноября 1978) - российский публицист, журналист.
Биография
Сын сценариста Виктора Ольшанского. В детстве играл в театре «Современник». Был солистом рок-группы «Антресоли» (2002). Учился на философском и филологическом факультете РГГУ, но не доучился.
В журналистике начинал как литературный и музыкальный критик. Печатался в газетах «Сегодня», «Независимая Газета», «Время МН», «Известия», «Вечерняя Москва», «Собеседник», журналах - «Новое Время», «Русский Журнал», «Итоги», «Эксперт».
В апреле 2002 года опубликовал в Ex Libris НГ статью «Как я стал черносотенцем», в которой публично отрекся от своих прежних право-либеральных взглядов («Оглядываясь назад, на своё либеральное прошлое, я не вижу ничего, кроме лжи и позора. Неугомонные девяностые годы - во многом потерянное время для русской литературы, время либеральной букеровской мертвечины, и чувство вины за это продолжительное дурновкусие нельзя отделить от новых, куда более оптимистических ощущений. […] Сколько демократическая веревочка ни вейся, а красивая, намыленная, удобная петля из неё уже сложилась. Брату-либералу пора карабкаться на табуретку»).
С сентября 2002 года благодаря покровительству Ивана Давыдова и Александра Тимофеевского стал печататься (под псевдонимом Николай Суханов) в газете «Консерватор» - бывшая «Общая газета», купленная и переименованная Вячеславом Лейбманом (главный редактор - Леонид Злотин, зам.главного редактора - Алексей Зуйченко; председатель редакционного совета - Татьяна Толстая).
После роспуска первого редакционного состава, В. Лейбман по совету А. Тимофеевского предложил в декабре 2002 г. возглавить газету Д. Ольшанскому. Сам В. Лейбман стал главным редактором, а Д. Ольшанский - шеф-редактором и одним из заместителей главного редактора (другим был Дмитрий Быков). Д. Ольшанский пригласил в «Консерватор» своих тогдашних «черносотенных» друзей - Константина Крылова, возглавившего отдел политики, и Егора Холмогорова (в отдел «Общество»), которые создали «Консерватору» репутацию националистического издания. Газета была убыточной и в июне 2003 года В. Лейбман его закрыл.
С начала 2003 г. - член партии «Союз» (партия отставных офицеров спецслужб; председатель ЦК и исполкома партии - бывший член ЛДПР Александр Пронин). На внеочередном съезде 9 февраля 2003 избран членом президиума партии «Союз» (и. о. председателя ЦК тогда же стал президент ассоциации «Бизнес и право», бывший сотрудник КГБ, а затем налоговой полиции Александр Кудимов; председателем наблюдательного совета был избран Александр Проханов, который, узнав об этом, отказался принять пост). В октябре 2003 не был включен в список кандидатов в депутаты Государственной Думы от партии «Союз».
С 2004 года - эксперт сети Kreml.org. (руководитель - Павел Данилин).
В 2005 году Александр Тимофеевский пригласил Д. Ольшанского в GlobalRus.Ru (формально - сетевое издание информационно-аналитического портала НП «Гражданский клуб»; фактически - сайт, курируемый управлением президента РФ по межрегиональным и культурным связям (начальник управления - Модест Колеров, зам. начальника - Никита Иванов). В GlobalRus.Ru Д.Ольшанский регулярно публиковался до апреля 2006 г. В начале 2006 г. Модест Колеров произвел реформирование сайта GlobalRus.Ru, в результате которого, в частности, потерял работу на сайте Ольшанский. Инициатором своего изгнания с GlobalRus сам Ольшанский считает Н. Иванова, а непосредственной причиной - свой пост в своем ЖЖ в защиту лимоновцев.
С мая по июль 2006 года - колумнист в «Русском Журнале» (РЖ; главный редактор - Глеб Павловский), куда его пригласил Олег Кашин, ставший незадолго до этого редактором отдела политики РЖ.
С весны 2007 года по июнь 2009 года - главный редактор журнала «Русская Жизнь», издаваемого Николаем Левичевым (партия «Справедливая Россия»).
По состоянию на 2014 год являлся колумнистом газеты «Комсомольская Правда» и газеты «Известия».
С 15 января 2014 года по 22 сентября 2016 года постоянный гость программы «Без вопросов» на радиостанции Русская служба новостей.
В апреле 2014 года написал пост, в котором призывал сторонников ДНР гнать с Украины находившегося там в тот момент корреспондента сайта радиостанции «Эхо Москвы» Илью Азара. Своим поступком он сильно осложнил жизнь журналисту, так как пост размножили по всем местным сообществам антимайдановцев, и на обладминистрации Донецка висел портрет Азара с подписью «провокатор».
Библиография
- Когда все кончится. - Ключ-С, 2009. - 160 с. - (Библиотека русской жизни). - 1500 экз. - ISBN 978-5-93136-092-8.