К тем или иным философским представлениям и учениям современное человечество давным-давно привыкло и принимает их как данность. К примеру, такие категории, как "знание", "бытие" или "парадокс", давным-давно кажутся нам выверенными и совершенно ясными.

Однако есть и менее известные разделы философских учений, которые представляют не меньший интерес как для современных философов, так и для обычного человека. Одним из таких направлений как раз и является эпистемология.

Суть понятия

Значение данного, казалось бы, сложного термина легко раскрывается уже в его лингвистической структуре. Не нужно быть выдающимся филологом для того, чтобы понять, что "эпистемология" - этослово, включающее сразу две основы.

Первая из них - episteme, означает "знание" как таковое. Вторая же составляюшая данного термина более известна современному человечеству. Наиболее популярной трактовкой части logos принято считать "слово", однако, согласно другим концепциям, значение ее определяется несколько иначе - "учение".

Таким образом, можно определить, что эпистемология - этонаука о знании как таковом.

Основа учения

Несложно в данном случае понять, что данный раздел философии имеет много общего с более известной современному человечеству гносеологией. Представители классических философских школ даже настаивают на их отождествлении, однако если рассматривать данное понятие объективно, окажется, что тождество будет не совсем верным.

Прежде всего, различаются данные разделы науки позициями изучения. Интересы гносеологии направлены на определение взаимоотношений между объектом и субъектом знания, в то время как эпистемология - этодисциплина философско-методологического характера, которую в наибольшей мере интересует противопоставление и взаимодействие знания как такового и объекта.

Основная проблематика

Любая научная или околонаучная дисциплина имеет свой собственный спектр интересов. Интересующий нас не является в этом отношении исключением. Эпистемология - этонаука, направленная на изучение знания как такового. В частности, предметом ее исследования становится природа знания, механизмы его образования и соотношения с

Исследователи такого рода работают над выявлением специфики обретения, расширения и систематизации знаний. Сама жизнь данного явления становится ключевой проблемой данного раздела философии.

Хронологические рамки

Продолжая тему отождествления гносеологии и эпистемологии, следует отметить и еще одну особенность, а именно то, что последняя стала доступной человеческому сознанию значительно раньше. Вопросы эпистемологического характера возникали еще в эпоху античности, тогда как гносеологические представления формировались несколько позже. В качестве примера в данном случае можно привести платоновские идеи о референционной концепции истины, которые и послужили в свое время толчком для развития и становления интересующей нас дисциплины.

Соотношение и взаимовлияние

Эпистемология и философия (науки) достаточно тесно взаимосвязаны, просто в силу предмета интересов первой. Любая составляющая реального или идеального мира познается нами посредством осмысления, получения знания о ней. А знание, как уже говорилось ранее, является основным объектом интереса эпистемологии. Наиболее же она связана с гносеологией, что и послужило причиной их отождествления отдельными учеными.

Эпистемология и философия - науки, которые находятся в постоянном взаимодействии, дополняя и совершенствуя друг друга. Возможно, именно поэтому философия достигла к нашему времени таких высот.

Частность и общее

Как и любое другое явление, интересующая нас дисциплина не может существовать сама по себе, вне контекста других составляющих. Так эпистемология в философии - этотолько методологическая дисциплина, являющаяся лишь небольшой частью корпуса научного знания.

Становление ее было долгим и достаточно затруднительным. Зародившись еще во времена античности, эпистемология прошла сквозь жестокую схоластику Средних веков, в эпоху Возрождения она пережила очередной всплеск, постепенно развиваясь и дойдя в значительно более совершенном виде до наших дней.

Классические представления

Современные исследователи различают традиционную и неклассическую эпистемологию. Данное разграничение и противопоставление базируется прежде всего на различии подходах к изучению знания.

Классическая эпистемологиябазируется на своего рода фундаментализме, а знание, являющееся основным она разделяет на два основных типа. К первому приверженцы классического варианта данного философского раздела относят понятия и взгляды, основанные на базе других представлений, явлений объективной реальности. Знания такого рода совершенно несложно доказать или опровергнуть, обратившись к простому анализу.

Ко второму же классу знаний относятся те, достоверность, истинность которых никак не соотносится с представлениями, являющимися гносеологической базой. Они рассматриваются во взаимодействии, однако не привязываются друг к другу.

Связь с Чарльзом Дарвином

Как уже говорилось, эпистемология в философии - этоотдельная дисциплина, неразрывно связанная с остальными. В силу специфики объекта и предмета изучения границы ее расширяются до общечеловеческих, что и обуславливает заимствование не только терминологии, но и самих представлений из других наук.

Говоря о данном разделе философии, нельзя забывать отаком научном комплексе, как эволюционная эпистемология. Чаще всего данное явление принято связывать с именем Карла Р. Поппера, который одним из первых обратил внимание на соотношение знания и языка.

В своих научных трудах исследователь подошел к изучению знания и становления представлений о нем в языковой системе с точки зрения дарвиновской теории эволюции,

Эволюционная эпистемологияКарла Р. Поппера заключается, по сути, в том, что основными ее проблемами следует считать изменение, совершенствование языка и роль, которую он играет в формировании человеческого знания как такового. Другой же проблемой ученый называет определение способа, при помощи которого сознанием человечества отбираются основные языковые явления, определяющие знание о реальности.

Другая связь с биологией

Данный раздел философии непосредственно связан и с другими направлениями биологии. В частности, эпистемология генетическая, автором которой принято считать Ж. Пиаже, базируется на психологическом аспекте.

Исследователи данной школы рассматривают знание как совокупность механизмов, в основе которых лежат реакции на те или иные раздражители. По большому счету данная концепция представляет собой попытку объединить имеющиеся на данный момент и данные, полученные при экспериментальных исследованиях онтогенетического характера.

Знание и общество

Вполне естественно, что спектр интересов эпистемологии направлен не на какого-либо отдельного индивида, а на общество в целом. Знание всего человечества, передающееся из поколения в поколение, становится основным объектом исследования данной науки.

За соотношение индивидуального и коллективного знания отвечает по большей части социальная эпистемология.Основным предметом интереса в данном случае становится знание коллективное, общее. Проблемы эпистемологиитакого рода базируются на всевозможных социологических исследованиях и наблюдениях за культурными, религиозными, научными представлениями общества как такового.

Сомнение и осмысление

Современная наука, как ни крути, сделала просто огромное количество прорывов в тех или иных областях человеческой жизни. Чего стоит полет в космос! Нужно ли говорить о том, что всего несколько веков назад основным способом лечения было кровопускание, а современная диагностика позволяет определить вероятность проблемы задолго до ее непосредственного возникновения.

Все это базируется на научном знании, полученном в результате тех или иных практик, экспериментов и действий. По сути, весь техногенный прогресс, который сегодня мы можем наблюдать, основывается на представлениях о тех или иных явлениях.

Именно поэтому эпистемология (науки, связанные с нею, мы рассмотрели выше) представляет собой особую ценность. Изучение механизмов непосредственно научного знания особенно важно и интересно с точки зрения данного раздела философии, поскольку именно они (механизмы такого рода) толкают человечество вперед.

Современная эпистемологияпостоянно развивается, как и любая другая наука. Все более широким становится спектр ее интересов, все более четкими получаются сделанные выводы в результате наличия значительно большей экспериментальной базы. Все глубже и глубже становится понимание человеком знания как такового, его особенностей, норм и механизмов действия. Все больше познается человеком мир, в котором мы живем...

В этом разделе речь пойдет о философских проблемах познания. Сначала будут рассмотрены те из них, которые относятся к наиболее общим характеристикам знания. Ими занимается философская дисциплина, которую в наши дни чаще всего называют зпистемологией. Затем предметом обсуждения будет самая развитая и специализированная форма знания - научное знание. Это - область философии науки. Но прежде всего ответим на вопрос: в чем состоит ценность знания в человеческой жизни. Индустрия знания Два века назад знаменитый экономист и автор философских работ Адам Смит заметил, что "человека, получившего образование путем упорного труда, можно уподобить дорогостоящим машинам". Не всем такое прагматическое сравнение придется по вкусу. Однако трудно отрицать, что знание, которым владеют люди, составляет я их личный, и общественный капитал. Богатство современных высокоразвитых обществ во многом порождается знанием, но создается образованными людьми. Чем, например, определяется благосостояние и уровень экономического развития Голландии, Японии или Швейцарии - стран, обделенных территорией и запасами сырья? Прежде всего их человеческими ресурсами - образованностью и мастерством их инженеров и рабочих, фермеров и бизнесменов, чиновников и политиков, конструкторов и ученых.

В конце XX в. наиболее развитые страны начали переход от индустриального постиндустриальному, информационному типу общества. Для последнего характерны повсеместное внедрение науко- и информационноемких технологий постоянная минимизация энергетических, сырьевых, транспортных и других материальных затрат, бережное отношение к экологической среде, бурный рост индустрии знания, в которую перемещается все больше и больше людей и ресурса. Уже сейчас, например, в развитых странах система образования превратись в самую обширную отрасль человеческой деятельности. Если же добавить к ней область научных исследований и технических разработок, сферу телекомуникаций и компьютерной деятельности, библиотеки и книгопечатание, средства массовой информации и т.п., то окажется, что в этой индустрии знания производится более половины национального продукта высокоразвитых обществ.

Отметим еще один момент, который часто упускают из виду. Знание необходимо не только для того, чтобы создавать материальные и культурные блага. Без определенного минимума знаний экономического, социального и политического характера у большинства граждан страны, без навыков самостояльного и рационального мышления в этой области невозможно существо вайе устойчивого свободного и демократического общества. Всегда могут найтись люди, которые с помощью демагогии, пропаганды и идеологических мифов смогут сбить социальных "неучей" в толпу и вести их в любом направлении.. Один из самых последовательных сторонников свободы и демократических идеалов в XX в. экономист Людвиг фон Мизес (1881-1973) в своей работе " Бюрократия " писал, что экономические и социальные знания нужны не только предпринимателям и политикам, но и самым простым людям, если они не хотят жить в рабстве. "Первейшей обязанностью гражданина демократического общества является получение образования и знаний, необходимых для того, чтобы разбираться в гражданских проблемах. Избирательное право - это не привилегия, а долг и моральная ответственность. Избиратель фактически является должностным лицом; он занимает самый высокий пост, налагающий на него огромнейшие обязательства". Но помимо технологических применений и социальной пользы обладание знанием, разумеется, дает и чисто интеллектуальное удовлетворение.

Предмет эпистемологии и характер ее вопросов

Термин "эпистемология" происходит от древнегреческого слова "эпистеме" (episteme - знание). Эта часть философии изучает общие черты процесса познания и его результат - знание. Традиционно анализ знания входил как часть в теоретическую философию наряду с учением о бытии - онтологией. В классической новоевропейской философии этот анализ обычно осуществлялся в рамках общего учения о "человеческом разуме". Так это было у Декарта, Локка, Лейбница, Юма, Канта - великих философов, заложивших фундамент наших представлений о познании. С середины XIX в. эта часть философии стала пониматься как особая философская дисциплина. Тогда ее обычно называли гносеологией (от древнегр. gnosis - гносис, познание) или теорией познания. В последние десятилетия чаще используется принятое в англоязычных странах слово эпистемология. Каких-то особо глубоких причин для этих терминологических изменений не существует. Они прежде всего отражают тот факт, что больше всего работ по теории знания пишут англоязычные философы. Поэтому, если вы будете встречать любой из названных терминов, имейте в виду, что они обозначают примерно одну и ту же область философии.

"Что я могу знать?" - так Иммануил Кант сформулировал общий вопрос, на который должна ответить теория познания. Этот вопрос при дальнейшем анализе разветвляется на множество других. Существуют ли бесспорные, абсолютно достоверные основания или источники знания? Если такие основания есть, то можно ли на них, как на фундаменте, строить системы истинного знания? Если же таких оснований нет, то как мы можем получить достоверное знание? Каковы основные формы человеческого знания? Можно ли найти критерии, позволяющие четко отграничить знание и спекулятивные построения? Существуют ли границы познания? Можем ли мы знать о состояниях сознания другого человека? Что такое истина и достижима ли она в человеческом познании? Эти и подобные им вопросы и являются предметом обсуждения в эпистемологии.

Эпистемология - это часть философии, которая изучает то, как мы получаем знание о разных предметах, каковы границы нашего знания, насколько достоверно или недостоверно человеческое знание.

Онтологизм, скептицизм и критицизм в эпистемологии. Эпистемологический поворот

Есть три основных установки, исходя из которых философы пытаются ответить на эти вопросы. Первую из них можно назвать онтологической эпистемологией. Онтология, как мы помним, есть учение о бытии, и придерживающиеся этого подхода философы сначала предлагают некоторую картину реальности, а потом объясняют, как и почему эту реальность может познать человек. Например, Платон, который создал одно из первых систематических учений о познании, считал, что основу всего сущего составляет особый мир идей или форм. Это была его онтология. Исходя из нее, он строил свою эпистемологию: объяснял, как именно идеи созерцаются человеческой душой и как это затем позволяет человеку познавать окружающий мир вещей. Основной аргумент против онтологической эпистемологии состоит в том, что ее сторонники сначала некритически вводят определенное знание о реальности, чтобы потом на этой догматической основе объяснить, что же есть и как возможно знание как таковое.

Начиная с XV11 века, первенство онтологии над эпистемологией стало ставиться под сомнение. Учение о познании начали рассматривать как исходную философскую дисциплину. Часто это называют эпистемологическим поворотом, Произошедшим в философии Нового времени. Чтобы понять суть этого поворота, давайте сначала посмотрим на названия самых известных книг философов ХV1I-XVI11 веков: "Правила для руководства ума" Декарта, "Опыт о человеческом разумении" Локка, "Новый опыт о человеческом разуме" Лейбница, "Трактат о началах человеческого знания" Беркли, "Трактат о человеческой природе" Юма, "Критика чистого разума" Канта.

Почему эти выдающиеся философы столь единодушно стали размышлять о человеческом разуме и человеческой природе, а не о вселенной и о Боге, как это делали их предшественники? Ими руководила простая, но далеко идущая идея. Мир, в котором существует человек, бесконечен и очень разнообразен. Человечеству не хватит ни времени, ни сил, чтобы познать его в этом многообразии. Однако тот инструмент, с помощью которого люди познают мир, - человеческие чувства и разум - конечны, обозримы и, как полагали эти мыслители, у всех людей практически одинаковы. Так, может быть, проще и целесообразнее начать именно с них - узнать, каковы познавательные способности человека, каковы возможности и пределы его чувств и разума?

Если бы философия смогла разобраться в человеческой природе, понять, как мы познаем - преимущественно с помощью наших чувств (зрения, слуха, осязания), или же путем чистого размышления, или как-то объединяя данные чувств с идеями разума, то нам было бы проще понять и познать все остальное. Впервые в ход мысли можно найти у Декарта, но, возможно, ярче всех эту новую стратегию выразил во введении к "Трактату о человеческой природе" Юм.

"Несомненно, что все науки в большей или меньшей степени имеют отношение к человеческой природе и что, сколь бы удаленными от последней ни казались некоторые из них, они все же возвращаются к ней тем или иным путем. Даже математика, естественная философия и естественная религия в известной мере зависят от науки о человеке, поскольку они являются предметом познания людей и последние судят о них с помощью своих сил и способностей. Невозможно сказать, какие изменения и улучшения мы могли бы произвести в этих науках, если бы были в совершенстве знакомы с объемом и силой человеческого познания, а также могли объяснить природу как применяемых нами идей, так и операции, производимые нами в наших рассуждениях... Итак, единственный способ, с помощью которого мы можем надеяться достичь успеха в наших философских исследованиях, состоит в следующем: оставим тот тягостный, утомительный метод, которому до сих пор следовали, и, вместо того, чтобы время от времени занимать пограничные замки и деревни, будем пpямo брать приступом столицу или центр этих наук - саму человеческую природу; став, наконец, господами последней, мы сможем надеяться на легкую победу и надо всем остальным".

Давид Юм (1711 -1776) - великий шотландский философ. Родился недалеко от Эдинбурга. В университете этого города изучал философию и физику Ньютона. Еще в юности Юм задумал создать общую теорию человеческой природы, которая была бы сравнимой с ньютоновским учением о природе физической. Юму не было еще тридцати лет, когда он опубликовал свою главную книгу - "Трактат о человеческой природе" в трех томах. Чтобы более доходчиво изложить свои взгляды он написал затем небольшое "Исследование о человеческом понимании". Юм известен также как историк, ему принадлежит шеститомная "История Англии".

Уже в рамках эпистемологического поворота возможны два основных пути. Первый выбрали сторонники скептической эпистемологии. Самый знаменитый из них, Декарт, предложил начать с радикального сомнения: пока мы не докажем, что можем хоть что-то знать с полной достоверностью, мы не должны утверждать, что в мире нечто реально существует, а не является лишь нашей фантазией, сновидением или иллюзией, внушенной нам неким злым демоном (сейчас эту мысль можно перетолковать на более современном языке: не надеты ли на нас всех с детства некие шлемы "виртуальной реальности", которые подключены к суперкомпьютеру, постоянно транслирующему нам обманчивые картинки реальности?). Декарт считал, что он нашел такие абсолютно достоверные элементы знания, опираясь на которые, можно идти по пути познания. Однако последующие скептики, прежде всего Юм, считали его преодоление скептицизма недостаточно строгим. Они доказывали, что из универсального сомнения вообще невозможно выбраться. Более того, при универсальном скептицизме мы не будем знать даже того, в чем собственно нужно сомневаться, ибо это тоже ведь есть некое знание.

Другой путь, наиболее распространенный в наши дни, предлагает критическая эпистемология. В ясном виде такой подход сформулировал Кант, который исходил из того, что люди обладают знанием - и в науке, и в повседневной жизни. Но это знание окружено и переплетено с тем, что только кажется знанием, а на самом деле может быть или спекулятивной метафизикой (Кант называл ее "сновидением ума"), или ложной претензией на ясновидение ("сновидение чувств"), или суждениями о том (например, о "мире в целом"), что выходит за границы возможностей человеческого знания. Критическим в данном случае будет подход, который выявляет основания различных феноменов знания, анализирует условия их возможности и подтверждает или, напротив, отвергает их претензии на роль знания. Один из крупнейших эпистемологов XX в. англичанин Бертран Рассел (1872 - 1970) писал в этой связи: "критицизм стремится не к тому, чтобы от-, казаться - без достаточных на то оснований - от знаний, но к тому, чтобы рассмотреть каждую часть кажущегося знания по заслугам и удержать то, что будет казаться знанием и по завершении этого рассмотрения. Мы должны, конечно, └допустить и после этого возможность ошибки, ибо безошибочность недоступна ",. человеку. Философия может справедливо утверждать, что она уменьшает возможность ошибки, и что - в некоторых случаях - она низводит эту возможность до столь малых размеров, что ею можно пренебречь. Сделать большее не представляется возможным в мире, где случаются ошибки; и на большее не будет притязать ни один благоразумный защитник философии"".

В каждой из рассмотренных позиций есть свой резон. Так, очень трудно говорить о познании, не предположив что-то о составе реальности. Кант, например, Опирался на определенные допущения о природе человека (а это ведь тоже реальность!): о существовании у него универсальных и априорных (доопытных) форм.созерцания и мышления. В свою очередь, скептицизм является важным моментом всякого серьезного анализа знания: никакой из видов человеческого знания не является столь совершенным, чтобы его достоверность нельзя было поставить под сомнение. Но критическая позиция в эпистемологии является наиболее уместной и плодотворной, ибо она позволяет избежать как догматических допущений, так и чрезмерной подозрительности скептиков, отрицающих саму возможность для человека обладать знанием.

Что такое знание?

Трудно, может быть, даже невозможно дать четкое определение того, что есть знание". Дело в том, что, во-первых, это понятие является одним из самых общих, а таковым всегда сложно дать однозначное определение. Во-вторых, существует достаточно много различных видов знания, и их невозможно уложить в один ряд.

Приняв это во внимание, попробуем все же прояснить, что же такое знание. обычно, когда мы говорим, что знаем нечто, мы полагаем, что имеем об этом "него" достаточно правильное и достоверное представление. Мы также убеждены в ом, что наше представление не является заблуждением, иллюзией или только нашим личным мнением. Наконец, мы можем привести какие-то обоснования и аргументы, подкрепляющие это убеждение. Таким образом, в нашей обычной жизни мы считаем знанием такие убеждения, которые соответствуют реальному положению дел и которые имеют определенные основания.

Общий дух этого характерного для здравого смысла понимания знания сохраняется и в эпистемологии, которая вместе с тем уточняет и проясняет заложенные в этом понимании моменты. Стандартная эпистемологическая трактовка того, что "субъект S знает некий предмет Р" включает в себя следующие три условия: (1) условие истинности (адекватности) - "S знает Р, если истинно, что Р"

Я знаю, что Санкт-Петербург расположен севернее Москвы, если Санкт-Петербург действительно расположен севернее Москвы. Если же я утверждаю, что Волга впадает в Тихий океан, то это мое утверждение будет не знанием, а ошибочным мнением, заблуждением.

(2) условие убежденности (веры, приемлемости) - "если S знает Р, то S убежден (верит)в Р"

Когда я говорю, например, что знаю, что в России есть президент, то я верю, что он действительно существует. В обычных случаях знание, собственно, и есть такое убеждение или такая вера, их невозможно разделить. Представьте себе ситуацию: вы подходите к окну и видите, что идет дождь. Вы говорите: "Идет дождь, но я в это не верю". Абсурдность этой фразы показывает, что наше знание есть убеждение.

(3) условие обоснованности - "S знает Р, когда может обосновать свое убеждение в Р" Это условие позволяет отграничить знание от счастливых догадок или случайных совпадений. Положим, вы спросили пятилетнего малыша: "Сколько планет в Солнечной системе?" - и услышали в ответ - "Девять". Скорее всего, вы решите, что он лишь случайно угадал верное число. И если он никак не сможет обосновать свой ответ, хотя бы ссылкой на то, что слышал это от мамы, то вы будете считать, что у него нет настоящего знания этого факта.

Итак, в соответствии с этой "трехчастной" трактовкой можно дать такое краткое определение: знание есть адекватное и обоснованное убеждение.

Оно кажется достаточно простым и применимым ко всем видам знания. Однако это не так. Каждое из этих трех слов скрывает под собой проблему. Например, мы считаем, что механика Ньютона не вполне адекватна и что ее сменила более точная теория Эйнштейна. Но разве теория Ньютона в результате перестала быть знанием? И была ли она знанием до Эйнштейна, когда в ее истинности было убеждено большинство людей? Сходные слова можно сказать в адрес тысяч теорий, которые раньше стали достоянием истории науки. Как может обосновываться знание, и существуют ли достаточные основания? Этот вопрос также далек от ясности. Далее, гипотезу обычно рассматривают как форму знания, однако нередко ученые не слишком убеждены в верности выдвигаемых ими гипотез.

Может быть, стандартное понимание знания слишком приблизительно и грубо? Отчасти это так, но важнее то, что знание - очень многообразный феномен, который трудно уложить в прокрустово ложе одного определения.

Виды знания. Контрпример стандартному пониманию знания

Проще всего увидеть многообразие видов знания, если посмотреть, как слово "знать" используется в нашем языке. Рассмотрим такие предложения.

Я знаю, как играть на гитаре.

Я знаю, как починить этот автомобиль.

Я знаю Иванова десять лет.

Я хорошо знаю Киев.

Я знаю, что сумма углов треугольника равна двум прямым углам.

Я знаю, что кит - млекопитающее.

В этих, на первый взгляд, сходных предложениях слово "знаю" используется в существенно разных смыслах. В первых двух знание означает компетенцию, умение или возможность сделать что-то. В эпистемологии его называют "знанием-мастерством" или "знанием как".

В следующих двух примерах знание - это "знание-знакомство". Оно предполагает способность опознать человека или некий объект.

В последних предложениях знание - это "знание что", знание, которое выражает и характеризует некое состояние дел: наличие у предметов определенных свойств, отношений, закономерностей и т.п. Можно также сказать, что знание представляет здесь некоторого рода информацию.

Нетрудно видеть, что "знание как" и "знание-знакомство" мало соответствуют стандартному пониманию знания. По существу к ним неприменимы понятия рутинности и обоснованности. Можно хорошо или поверхностно знать Иванова, но можем ли мы знать его "правильно", "истинно"? Заметим, однако, что грани между названными типами знания не являются четкими. Так, мое знание Киева предполагает, что я обладаю определенной информацией о размерах города, число его жителей, о том, что он стоит на Днепре и т.п. Однако это знание - прежде;его знакомство с городом, способность хорошо ориентироваться в нем.

В эпистемологии главное внимание уделяется анализу "знания, что"". Ибо только его можно недвусмысленно оценивать как обоснованное и необоснованное, кто верное и недостоверное, истинное или ложное. А именно поиски способов этого основания знания, критериев его достоверности, истинности издавна были основным мотивом философского анализа знания.

Но даже с этим видом знания дела обстоят непросто. Около тридцати лет назад эпистемологи придумали примеры, в которых убеждения обладают всеми тремя характеристиками знания, но все же не являются знанием. Вот один из таких простейших примеров.

Предположим, что преподаватель проверял рефераты по философии и увидим, что один из студентов, Петров, набрал свою работу на компьютере. Преподаватель решил на занятии узнать, у кого в этой группе дома есть компьютер. Петров заявил, что действительно у него есть отличный компьютер, на котором он шлея прекрасно работать. Никто из остальных студентов не сказал, что имеет то вещь. На основании этого преподаватель пришел к заключению, что по дней мере один человек в группе имеет компьютер. Он вполне убежден в этом вносится к своему убеждению как к вполне обоснованному и достоверному знанию. Но представим теперь, что на самом деле у Петрова нет компьютера и) он, немного приврав, решил этим привлечь к себе внимание одной симпатичный студентки. Однако у другого студента, Сидорова, есть дома компьютер, но он тем или иным причинам решил об этом не говорить. В результате у преподавателя будет обоснованное с его точки зрения и соответствующее реальности убеждение, когда он будет считать, что в этой группе по крайней мере у одного студента есть компьютер. Но -это убеждение нельзя считать знанием, поскольку его истинность покоится лишь на случайном совпадении.

Можно, однако, чтобы избежать подобных контрпримеров, сделать наше требование к знанию более строгим - потребовать, например, чтобы убеждения, претендующие на роль знания, опирались только на такие посылки и данные, которые можно рассматривать Как достоверные и безошибочные. Давайте рассмотрим такую позицию.

Классический эпистемологический фундаментализм

Представление о том, что знание должно строиться на твердых, достоверных и безошибочных основаниях, является наиболее почтенной и влиятельной позицией в теорий познания. Ее можно найти уже у античных философов, а в наиболее четком и программном виде она была декларирована в Новое время, уже известными вам Ф.Бэконом, РДекартом, Дж-Локком. Это представление можно назвать классическим фундаментализмом, поскольку он доминировал в классической философии, принимается многими и до сих пор, а все альтернативы ему пока еще можно описать как более или менее серьезные отклонения от него.

В классическом фундаментализме все наши представления разделяются на два класса: те, которые основываются или выводятся из каких-то других, и те, истинность которых не основана и не связана с достоверностью и истинностью других положений. Можно сказать, что эти последние представления основаны на самих себе. Они-то и считаются последним основанием, фундаментом нашего знания. Строение знания здесь напоминает вид постройки: предполагается, что в знании существуют некоторые твердью, не подверженные ошибкам базисные элементы, на которых как на фундаменте воздвигается с помощью логически контролируемых процедур - дедукции или индукции - надстройка всего остального знания.

Существует два вида эпистемологического фундаментализма -рационалистический и эмпиристский. Наиболее известным представителем первого был Декарт, который полагал, что с помощью интуиции можно обнаружить настолько ясные, отчетливые и самоочевидные идеи (от относил к ним такие идеи, как "существование Я", "существование Бога", "целое больше части" и т.п.), что в их достоверности невозможно усомниться. Они освещены естественным светом разума. Отправляясь от этих базисных идей, с помощью дедукции можно строить всю остальную систему знания, подобно тому, как в геометрии Евклида из немногих аксиом выводится все наше знание о геометрических фигурах. В эмпиристском фундаментализме, отстаивающем значение естественного света опыта, в качестве базисных элементов берутся данные непосредственного чувственного опыта. Здесь получает свое выражение главный принцип эмпиризма Только суждения, выражающие непосредственную фиксацию фактов с помощью органов чувств, являются самодостаточными. Напротив, все остальные суждения нуждаются в поддержке и могут получить ее только от суждений чувственного опыта. Вот как эту установку защищал Мориц Шлик (1882-1936), лидер Венского кружка, бывшего в 1920-30-е годы цитаделью современного эмпиризма: "В любом случае независимо от того, какую картину мира я рисую, я всегда буду проверять ее истинность в терминах моего собственного опыта. Я никому и никогда не позволю отнять у меня эту опору: мои собственные предложения наблюдения всегда будут последним критерием. И я буду восклицать: "Что я вижу, то вижу!"

Подчеркнем еще раз важный пункт, общий для обоих видов эпистемологического фундаментализма. Базисное знание, трактуемое в одном случае как ясные идеи разума, в другом - как данные непосредственного чувственного опыта, полагается на роль базисного потому, что оно истолковывается как абсолютно достоверное и в принципе не подверженное ошибкам. Именно поэтому оно, во-первых, может быть фундаментом и, во-вторых, от него достоверность и истинность могут транслироваться, распространяться на все остальное знание.

Нетрудно видеть теперь, чем должна заниматься эпистемология согласно классическому фундаментализму. Она должна показать, как наши представления и убеждения о мире природы, о нашей истории и возможном будущем, о состояниях сознания других людей и т.п. могут быть обоснованы, исходя из базиса, ограниченного, например, только утверждениями о данных нашего чувственного опыта. Если это удастся сделать, то эпистемология выполнит свою задачу, если нет - то нам придется перейти в стан скептиков.

О "первичности"

Необходимо отметить, что никому из представителей классического фундаментализма не удалось показать, что на основе столь жестких и узких условий можно обосновать или оправдать реальное знание, которым люди обладают в повседневной жизни и в науке. Первым начал сдавать позиции рационалистический фундаментализм: одна за другой терпели неудачу попытки обнаружить среди огромного многообразия идей, гипотез и постулатов некие абсолютные, всеми разделяемые первые принципы знания. Но и эмпирики не слишком преуспели, поскольку их непогрешимые чувственные данные оказались слишком зыбкими и аморфными, чтобы держать на себе весь массив человеческого знания.

Уже у Канта ясно виден отход от фундаментализма. Он считал, что ни чувственные восприятия сами по себе, ни одни только рациональные идеи не могут быть положены в основу знания. В "Критике чистого разума" он пишет об этом очень ясно: "Наша природа такова, что созерцания могут быть только чувственными, т.е. содержат в себе лишь способ, каким предметы воздействуют на нас. Способность же мыслить предмет чувственного созерцания есть рассудок. Ни одну из этих способностей нельзя предпочесть другой. Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить. Мысли, без содержания пусты, созерцания без понятий слепы... Эти две способности не могут выполнять функции друг друга. Рассудок ничего не может созерцать, а чувства ничего не могут мыслить. Только из соединения их может возникнуть знание".

В современной эпистемологии вопрос о первичности тех или иных видов знания уже не связывается так непосредственно с "природой человека". Чаще стараются понять, в каком отношении определенное знание может рассматриваться как исходное и как связаны между собой основные виды знания.

К таковым обычно относят: перцептивное знание (чувственно данное), повседневное знание (здравый смысл) и научное знание. Возникает проблема их взаимоотношения.

Можно сформулировать следующие тезисы о видах знания, входящих в этот треугольник.

1.Чувственные данные первичны в смысле данности, очевидности. Они выражают исходный контакт человека с реальностью. В этом отношении ничего более первичного нет.

2.Знание здравого смысла первично в концептуальном отношении. Именно в среде объектов обычного практического опыта сложился наш язык, сформировались наши основные понятия, в том числе и те, которые широко используются в науке.

3.Знание об объектах науки, особенно о микрочастицах (электронах, атомах и т.п.), первично в онтологическом отношении. Мы полагаем, что законы поведения этих объектов дают наиболее достоверное и согласованное объяснение того, что существует и происходит в мире, в том числе и того, почему в мире существуют камни, деревья, столы и люди - с их органами чувств и чувственными данными.

Нетрудно заметить, что в результате мы получаем в нашем треугольнике такой тип взаимоотношений, когда каждый из основных видов знания необходим и первичен в определенном отношении. Одновременно ни один из них не образует самодостаточную, независимую от других сферу знания. Это относится и к самому простому виду знания - чувственному восприятию

Перцептивное знание

В чувственном восприятии реальность непосредственно дается человеку. Мы ощущаем какой-то сложной работы сознания, когда воспринимаем стоящий перед нами дом или когда слышим раскат грома. Между тем перцептивное знание роено очень непросто. Психологи уже многие десятилетия изучают то, как человек воспринимает окружающий мир, но многое в этом процессе продолжает оставаться неясным.

Простейшими элементами перцептивного опыта являются ощущения, возникающие в результате отдельных воздействий реальности на органы чувств. По отчеству этих органов различают пять основных видов ("модальностей") ощущений: зрительные, звуковые, осязательные (тактильные), вкусовые и обонятельные. Считается, что наиболее важной для человека является зрительная модальность, поскольку через нее поступает более 80% чувственной информации. Различные модальности качественно отличаются друг от друга - цвета совершенно похожи на звуки, а звуки на запахи. И между тем в нашем сознании различные таенные данные моментально и совершенно незаметно для нас объединяют-|В целостный образ предмета.

Это происходит в восприятии. В нем на основе ощущений разной модальности синтезируется устойчивый и, что очень важно, амодальныи (т.е. инвариантный, один и тот же в разных модальностях) предмет чувственного опыта. Представьте себе, что мимо вас, громыхая, проносится грузовик. Это вызывает потоки являющихся ощущений разной модальности: вы видите увеличивающуюся и уменьшающуюся форму машины, игру цветов на кузове, усиление и уменьшение рева мoтopa, появление запаха выхлопных газов и т.п. Все эти потоки существуют вами по себе, но соединены в одном воспринимаемом объекте - автомобиле. Это основное свойство восприятия называется его предметным характерам: мы Принимаем не отдельные "картинки", а предмет как нечто целое и устойчивое. например, мы видим не отдельные проекции дома, а строение, которое можно обойти кругом, в которое можно войти и т.п.

С предметным характером тесно связаны такие свойства восприятия, как его константность и осмысленность. Вот мы держим и перемещаем перед собой книгу. проекция по отношению к глазу предстает то как трапеция, то как прямоугольник, то как ромб, по ней пробегают светотени и т.п. Но несмотря на это, мы воспринимаем книгу как устойчивый предмет прямоугольной формы, имеющий один и тот же цвет обложки и не меняющий свои размеры при удалении его от глаза. В этом проявляется константность восприятия. Далее, мы воспринимаем предмете имеющие значение. Это - округлое, зеленовато-красного цвета - яблоко, " можно съесть. А это - серое, неправильной формы - камень, который > поднять и кинуть. В восприятие встроено понимание тех вещей, которые А. И это понимание организует наш чувственный опыт, в результате чего в этом опыте нам дается не калейдоскоп ощущений и образов, но осмысленный и устойчивый окружающий мир.

Присутствие смыслового момента в восприятии хорошо иллюстрирует эта знаменитая картинка, которую иногда называют "утко-кроликом" Витгенштейна. Хотя проекция этого контура на сетчатке глаза остается постоянной, мы видим на рисунке то утку, то кролика в зависимости оттого, какое значение придает сознание этой двусмысленной картинке.

Итак, мы видим, что кажущееся на первый взгляд простой и непосредственной рецепцией, перцептивное знание на самом деле включает в себя важные составляющие рационального характера. Мы видим не только глазом, но иразумам. В современной психологии это обстоятельство фиксируется в таких понятиях, как "разумный глаз", "визуальное мышление". Для эпистемологии это важно потому, что в свете сказанного перцептивное знание уже не может рассматриваться как совокупность первичных и непосредственных чувственных данных, которые настолько самодостаточны и безошибочны, что могут составлять базис всех других видов знания. Так, очевидно, что большинство из тех значений и смыслов, которые организуют восприятие, связаны с нашим языком и здравым смыслом.

Здравый смысл. Наивный реализм

Что означает тезис о том, что здравый смысл является первичным в концептуальном отношении? Давайте сравним то, как человек приобретает здравый смысл, с тем, как он осваивает более специализированные и более сложные виды знания - научное, техническое, религиозное и т.п.

Здравый смысл - это представления людей о природе, обществе, самих себе, складывающиеся под воздействием их повседневного жизненного опыта и общения. В процессе эволюции общества, культуры и человеческого мышления эти представления проходят довольно жесткий отбор. Лишь такое знание закрепляется в арсенале здравого смысла, которое достаточно адекватно отражает среду человеческой жизнедеятельности и соответствует его формам практики.

Важно подчеркнуть, что здравому смыслу с его "житейскими понятиями" (как их называл известный психолог Л.С.Выготский) никто не обучает специально и планомерно. Он осваивается всеми нормальными людьми в естественном жизненном процессе, в повседневном общении людей, в частности детей и взрослых, в действиях с предметами нашего обычного жизненного мира. Это сходно с тем, как мы осваиваем родной язык, с которым, кстати сказать, здравый смысл связан очень тесно.

Важно и то, что для своего освоения здравый смысл не требует какого-либо предварительного знания. Он не является переинтерпретацией знания о вещах, известных нам каким-то иным образом. Мир впервые предстает в сознании человека в формах и понятиях повседневного здравого смысла. Именно поэтому а можем говорить о его концептуальной первичности.

Здесь можно привести такую, достаточно точную, аналогию. Подобно тому, к мы изучаем и осваиваем второй (иностранный) язык на базе первого (родного) языка, так и научным или другим специализированным знанием мы овладеваем на основе нашего "первого" знания - неспециализированного, более или менеe применимого ко всем сферам человеческого опыта здравого смысла. Но и усвоив сколь угодно большие запасы теоретического знания, мы не перестаем оставатъся субъектами обыденной жизни, и в большинстве ситуаций используем здравый смысл как неизбежный для нас и универсальный вид знания.

Некоторые философы, например Платон и Гегель, очень невысоко оцениваем познавательное значение здравого смысла и считали, что наука и философия радикальным образом порывают с его "плоскими и вульгарными истинами" и строят свой, совершенно иной теоретический мир. Но такая позиция далека от реальности. Здравый смысл и естественный язык продолжают оставаться концептуально истоком даже самых абстрактных теоретических построений и специализированных языков науки. "Вся наука является не чем иным, как усовершенствованием повседневного мышления"", - утверждал Альберт Эйнштейн, который в рей теории относительности, казалось бы, наиболее далеко отошел от обычных представлений здравого смысла.

Пока мы приводили аргументы в пользу важности и неизбежности здравого смысла. Но возникает вопрос: если он столь хорош, то зачем тогда вообще нужна наука? Дело в том, что хотя здравый смысл необходим и неизбежен в концептуальном отношении, то, что он утверждает о существовании и свойствах вещей, в определенном смысле является ложным. Это связано с наивным реализмом - общей эпистемологической установкой, встроенной в повседневное мышление.

Наивный реализм - это убеждение в том, что реально все, что нормальный человек воспринимает в нормальных условиях (при хорошем освещении, в подходящей перспективе и т.п.) и описывает общепринятым и соответствующим фактам языком.

Конечно, могут встречаться обманы чувств, иллюзии (например, преломление палки на границе воды и воздуха, увеличение размеров солнечного диска при закате и т.д.), но все это, с точки зрения наивного реализма, единичные явления. илом же мир, окружающий нас, мир цветных, пахнущих и звучащих вещей - деревьев с шелестящей листвой, журчащей воды, столов и стульев и т.п. - имен, но таков, каким мы его воспринимаем.

Между тем наука говорит нам, что чудный запах розы суть лишь диффузия молекул определенных веществ в воздухе, что звуки и цвета - волновые процессы, что все эти цветные макрообъекты на самом деле являются композициями огромного числа бесцветньк и беззвучных микрочастиц. Еще Демокрит учил, что вокруг нас лишь иллюзия, "кажимость", реальны только "атомы и пустота".

И современная наука полагает основой реального поля, микрочастицы и их взаимодействия.

Научное знание. Критический, научный реализм

Хотя ученые и признают, что в своей деятельности опираются на здравый смысл, они подчеркивают, что единственно надежным средством достижения истинного знания о мире является научное исследование, в котором данные наблюдений и экспериментов истолковываются и объясняются с помощью специальных средств - научных теорий. Эпистемологической установкой науки также является реализм, но только не "наивный", как в здравом смысле, а "научный", или "критический" реализм.

Согласно научному реализму подлинным онтологическим статусом обладают только такие объекты - предметы, процессы, свойства, взаимосвязи - которые полагаются и описываются научными теориями. Иными словами, не перцептивный опыт с его чувственными данными, не здравый смысл с его наивным реализмом, не философия с ее таинственными субстанциями и категориями, а позитивное научное знание говорит нам о том, какие именно объекты существуют в мире и каковы их подлинные свойства.

Важным моментом в реализме науки является его критический характер. В нем уделяется большое внимание критическому анализу механизмов и методов познания, способам подтверждения и обоснования знания. Непосредственности обычного чувственного восприятия и здравого смысла критический реализм противопоставляет тезис о том, что адекватность знания достигается в результате сложного, опосредованного и критически контролируемого процесса познания. Именно поэтому мы в целом должны доверять результатам науки и считать, как уже отмечалось выше, что именно научные теории дают наиболее достоверное и согласованное знание о том, что реально существует в мире и каковы законы жизни этой реальности.

С этим можно согласиться с той оговоркой, что и научное знание открыто для Эпистемологической критики. Научные теории являются продуктом человеческой изобретательности и, как таковые, они подвержены ошибкам подобно любым другим результатам деятельности человека. Теории в этом смысле - лишь предположения о реальности, которые могут меняться и на самом деле довольно существенно изменяются в ходе исторического развития науки. То, что наука утверждала о реальности сто лет назад, очень существенно отличается от того, что она говорит сегодня. Обнаружился также существенный факт: для любой определенной области действительности всегда можно построить несколько теорий, объясняющих все наблюдаемые явления, но отличающихся по своим онтологическим допущениям, т.е. по тем объектам, которые они полагают как реально существующие. Какую из этих теорий следует предпочесть, и какая из них может считаться описанием реальности как таковой?

В главе о философии науки мы вернемся к этим вопросам, а пока можно утверждать, что основные виды человеческого знания предстают в довольно сложном переплетении, и что ни один из них не может рассматриваться как фундаментальный - самодостаточный, независимый от других и единственный источник достоверного, истинного знания.

Истина и достоверность

Эти понятия на протяжении веков были одними из центральных в философском изучении познания. "Что есть истина?" - вопрос Понтия Пилата к Христу - был и остается также и одним из главных вопросов философии.

В общефилософском смысле проблема истины шире вопроса о истинности знания. Так, мы можем говорить о "истинном образе жизни", о "истинной красоте" В более узком эпистемологическом смысле под истинностью понимается точное и достоверное отображение реальности в знании. Именно так истину понимал еще Аристотель, сформулировавший так называемую классическую концепцию истины, являющуюся основной и до сих пор.

Согласно этой концепции, истина есть соответствие представлении или утверждений реальному положению дел. Поскольку главной здесь является идея соответствия (корреспонденции) то эту концепцию истины называют еще "корреспондентной теорией истины".

Так например, утверждения, что молекула воды состоит из одного атома кислорода и двух атомов водорода, или что Карл Маркс родился 5 мая 1818г., являются истинными или ложными в зависимости от того, действительно ли соотношение атомов в воде или определенных событий в прошлом таково, как говорится в данных утверждениях.

Казалось бы, классическая теория истины настолько ясна, что не может порождать каких-то серьезных проблем. И длительное время к ней апеллировали как к чему-то очевидному и само собой разумеющемуся. Однако постепенно стали выявляться слабые стороны этой теории.

Во-первых, дискуссии вызывала неопределенность понятия "соответствие". Как можно сравнивать знание, которое является идеальным, с вещами, которые суть материальны? На самом деле мы сравниваем знание с фактами, но факты также выражаются в некоторых утверждениях. Таким образом, мы устанавливаем лишь соответствие одних утверждений другим. Во-вторых, как быть с утверждениями типа "энергия сохраняется", "все имеет причину" и т.п.? С какого рода реальными объектами или фактами можно соотносить подобные утверждения, которые относятся ко всему на свете? Наконец, можно указать на плюрализм истины Возьмем, например, описания Москвы, составленные экономистом, архитектором, демографом и т.п. Для архитектора "истинным" будет максимально детальный макет города, для экономиста - набор подробных сводок его хозяйственного состояния, для демографа - свод статистических данных о жителях города для краеведа - подробный путеводитель с описанием историко-культурных достопримечательностей. А есть еще "театральная", "криминальная", "политическая" Москва. Какую из этих "истин" следует предпочесть, и можно ли их свести в некую единую картину? Если мы в этом рассуждении вместо Москвы подставим такой предмет, как "человек", и перечислим всевозможные науки, которые его изучают, то картина окажется еще запутаннее.

Другие трудности корреспондентной теории истины привели к тому, что многие стали считать, что истина - это только регулятивная идея, некоторый идеал, которому нужно стремиться, но достичь и удостовериться в котором невозможно. В этой ситуации появились также иные, чем классическая, концепции истины: когерентная и прагматистская.

В когерентной теории основным критерием истинности какого-либо знания является его согласованность (когеренция) с более общей, охватывающей системой знания. Обычно сторонники этой концепции, среди которых наиболее известным был Гегель, придерживаются философского монизма, представления в том, что мир суть единое целое, в котором все, даже самые мельчайшие и незначительные явления связаны между собой и входят в это целое. Поэтому знание об отдельной вещи или явлении должно соответствовать и согласовываться с системой знания о мире в целом. Как таковая истина одна, и частные истины должны быть элементами этой единой и всеохватывающей - абсолютной истины.

Хотя такое понимание истины приобрело немногих сторонников, в нем есть рациональный смысл. В самом деле, мы склонны принимать за достоверное и правдоподобное такое новое знание, которое логически не противоречит и хорошо согласуется с уже имеющейся у нас системой взглядов. Поэтому можно говорить о том, что когерентная теория истины отражает реальные механизмы рациональной приемлемости знания. Однако одной только самосогласованности знания явно недостаточно для признания его истинным. Представим себе, что у нас имеется такая логически согласованная система. Если заменить в ней все суждения на противоположные, то опять можно получить логически связанную и целостную систему знания. Или же вспомним весьма согласованный и непротиворечивый мир, созданный историями о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне Каждый новый рассказ, написанный Конан Дойлом, добавлял в этот мир еще больше достоверности. Однако не можем же мы в оценке истинности этого мири уподобляться тем простодушным читателям, которые посылали письма на Бейкер-стрит, полагая, что там живет реальный Шерлок Холмс.

С позиций прагматизма истинным признается такое знание, которое имеет благие последствия для человеческой жизни и которое может успешно применяться на практике. Один из основателей прагматизма, американский психолог и философ Уильям Джеймс (1842-1910), например, полагал, что истинность суждения "Бог существует" не зависит от реальности существования Бога и обусловлена тем, что убежденность в Его существовании благотворна для человеческого общежития. В менее метафизических сферах истинность нашего знания удостоверяется его практической применимостью. Если на основе определенного знания строятся самолеты, которые летают, или мосты, которые не падают вниз, значит это знание истинно. В этом понимании практика есть критерий истины.

Несомненно, что мы широко используем этот критерий. Проверенное в своих последствиях и приложениях, практически полезное знание вызывает куда больше доверия, чем бесполезные спекуляции. Но, как и в предшествующей концепции, одного этого оказывается мало. Прагматистской трактовке истины также недостает интуитивно ощущаемого требования к истине как адекватному соответствию реальности. Известно, например, что в мореплавании весьма удобными и практически эффективными являются навигационные расчеты на основе геоцентрической ("птолемеевской") модели. Но нельзя же на этом основании считать, что она более истина, чем гелиоцентрическая ("коперниканская") система. Б.Рассел указывал, что сведение истинности к проверке последствиями может привести к парадоксальным результатам. Представим себе на минуту, например, что нацисты выиграли войну. Так что же, нужно считать, что их человеконенавистнические учения в такой ситуации выдержали проверку и являются прагматически "истинными"? В итоге мы видим, что как и в других аспектах познания в вопросе о истинности знания остается немало проблем. Однако эпистемология, как и философия в целом, не призвана давать окончательные и однозначные ответы. Ее задача критически прояснять эти проблемы, соотносить различные позиции и аргументы за и против них.

Эпистемология - это философско-методологическая дисциплина, в которой исследуется научное знание (см. ), его строение, структура, функционирование и развитие. Традиционно отождествляется с гносеологией , или учением о познании (см. ). Однако в неклассической философии отмечается тенденция к различению эпистемологии и гносеологии, которое основано на исходных категориальных оппозициях. Если гносеология разворачивает свои представления вокруг оппозиции «субъект - объект», то для эпистемологии базовой является оппозиция «объект - знание». Эпистемологи исходят не из «гносеологического субъекта», осуществляющего познание, а скорее из объективных структур самого знания. Основные эпистемологические проблемы: Как устроено знание? Каковы механизмы его объективации и реализации в научно-теоретической и практической деятельности? Какие бывают типы знаний? Каковы общие законы «жизни», изменения и развития знаний? При этом, механизм сознания, участвующий в процессе познания, учитывается опосредовано, через наличие в знании интенциональных связей (номинации, референции, значения и другие). Объект при этом может рассматриваться как элемент в структуре самого знания (идеальный объект) или как материальная действительность отнесения знаний (реальность).

Исторически, эпистемологические представления и проблематика возникают раньше гносеологических и складываются уже в Античности. Таковы, например, «идеи» Платона и предложенная им референционная концепция «истины», апории Зенона, тропы скептиков, логика Аристотеля. Античные представления о знании имели не столько описательный, сколько проблематизирующий и нормативно-методологический характер. Например, апории Зенона фиксировали факт отнесения противоречивых знаний к одному и тому же объекту и задавали таким образом эпистемологическую проблему. Аристотель пытался снять накопившиеся проблемы за счёт нормировки научных рассуждений и введения общих принципов организации знания. Это позволило в дальнейшем создать образцы систематической организации знания. «Начала» Евклида можно рассматривать не только как продукт обобщения и сведения геометрических знаний, но и как реализацию нормативных эпистемологических концепций Платона и Аристотеля.

В Средние века критическая и исследовательская составляющие эпистемологии в большой степени сковываются и ограничиваются нормативным характером аристотелевской логики. Яркое выражение средневековой эпистемологии - схоластический спор «номиналистов» и «реалистов». Новые мотивы вносит Возрождение. Пробуждается интерес к опытному знанию, меняется представление о месте и назначении знания в общей картине мира. Николай Кузанский вводит представление о проблемах как «учёном незнании», то есть знании о незнании, что формирует в перспективе новую эпистемологическую стратегию. С другой стороны, философская рефлексия всё больше обращается к субъекту и его познавательным способностям. В этой связи актуализируется введённое фактически уже Петром Абеляром понятие сознания как индивидуальной способности и действительности существования концептов. «Великое усовершенствование наук», провозглашённое Ф. Бэконом и развернувшееся в XVII–XVIII веках, порождает новую формацию знания - новоевропейскую науку. Новая организация знания требовала критической рефлексии и теоретического оформления. Эпистемологические схемы Античности и Средневековья не могли решить этих задач. На их месте начинает складываться гносеологическая концепция познания, которая переорганизует философско-методологические представления о знании на основе субъект-объектных схем.

До XX века эпистемология не имела собственных институциональных форм, а соответствующая ей проблематика развивалась в основном в логике (прежде всего в английской аналитической традиции) и в рамках гносеологии. Однако уже с конца XIX века эпистемологическая проблематика начинает эмансипироваться от гносеологической. Исследователи (прежде всего логики) стремились уйти от субъективизма и психологизма, порождаемого сенсуалистическими и позитивистскими трактовками субъект-объектных схем. В XX веке этот процесс приводит к оформлению новых философско-методологических направлений и подходов. Развиваются аналитические, операциональные, нормативные, стуктурно-функциональные приёмы и методы исследования знания. В 1970-х годах К. Поппер дал онтологическое обоснование эмансипации эпистемологии, выдвинув концепцию «третьего мира» (объективного содержания знания) и «познания без познающего субъекта».

Среди факторов, определяющих современное состояние эпистемологических исследований, отмечаются следующие:

1. Отношение знания и объекта выходит за рамки чисто познавательных ситуаций. Складываются комплексные практики, где помимо познания, необходимо рассматривать функционирование знания в других типах деятельности: инженерии, проектировании, управлении, обучении.
2. Классическое отношение «истинности» дополняется (а иногда и замещается) рядом других отношений: «непротиворечивости», «полноты», «интерпретируемости», «реализуемости» и так далее.
3. Типология знания становится всё более разветвлённой и дифференцированной: наряду с методологическим, естественнонаучным, гуманитарным и инженерно-техническим знанием выделяются более частные его варианты.
4. Особым предметом исследования становится семиотическая структура знания.
5. Помимо «знания» интенсивно исследуются и другие эпистемологические единицы (например, «языки»).
6. Обозначился кризис сциентизма: научное знание перестаёт рассматриваться как основная форма знания, все больший интерес вызывают когнитивные комплексы, связанные с различными историческими и духовными практиками, выходящими за рамки традиционных представлений о рациональности.

К эпистемологяческим проблемам относятся проб­лемы способа и- метода познания естественного права. Эти вопросы не имеют самостоятельного значения в тех концепциях, В которых естественное право выво-дится в качестве формальных принципов из разума человека, и особенно актуальны в концепциях, пре­тендующих на объяснение происхождения содержа­тельных норм или конкретных юридических требова­ний, источник которых усматривается вне индивиду­ального разума или сознания.

Вопрос о способе познания сводится главным об­разом к дилемме: рационализм или иррационализм в познания естественного права.

Гносеологический иррационализм связан не только с методологическими предпосылками определенных концепций, но и с тенденцией увязывания содержания естественноправовых требований с содержанием конк­ретного дела, индивидуального правоотношения, где для принятия юридического решения необходимы яко­бы интуиция, переживание ситуации, психически бес­сознательная мотивация и т. п. Рациональный же ана­лиз нередко считается «ограниченным». Например, рас­пространено утверждение, что естественноправовые на­чала содержатся в законе, но разум «недостаточенч для извлечения справедливости из юридической нор­мы и что познание естественного права осуществля­ете^ в процессе правоприменительпой деятельности посредством совести. Последняя характеризуется как «специальный орган автоматически инстинктивного управления поведением», действующий аналогично ком­пьютеру.

X. Хубман объяснял недостаточность рационализ­ма тем, что посредством разума можно якобы обна­ружить или признать лишь само по себе существова­ние объективных и абсолютных первооснов естествен­ного права, существование «царства правовых цен­ностей». Но в конкретной ситуации реализации и взаи­модействия правовых ценностей, где возникает конк­ретное естественное право, «взвешивание» ценностей становится якобы бесконечно сложным для разума. «И тем не менее все люди, в том числе неопытные и бездарные, должны находить этическое решение в сложных ситуациях, должны без знания законов посту-тать по праву», что возможно лишь на иррациональ-ной основе.

Согласно X. Хубману, благодаря правовому чув-ству, которым человек наделен от природы, в сознании отражается ценностное содержание самой сложной са-туации. Когда правовое чувство реагирует на конк­ретные обстоятельства правоотношения, то не только ценности, как таковые, но и их иерархия, соотношение их «уровней» и «силы» непосредственно постигается чувством. Самое же «чудесное» свойство правового чув­ства состоит в том, что оно спонтанно и почти момен­тально «взвешивает» ценностное содержание ситуации. Результат такого «взвешивания» - не субъективная оценка, а объективное естественное право. Если же познаваемые в конкретной ситуации правовые ценности пытаться переводить посредством рациональных мыс­лительных операций в нормативные установления; то правопорядок все равно окажется дефектным, нуждаю­щимся в постоянной корректировке.

Обращаясь к проблеме «взвешивания» судьей цен­ностей в конкретном деле, X. Хубман затрагивает~не вымышленную проблему. Действительно, «взвешива­ние» ценностей может показаться «бесконечно слож­ным», например в отдельных случаях юридической квалификации действий а состоянии необходимой обороны или крайней необходимости. Однако наука не может допускать интуитивного, психически бессоз­нательного познания правомерпости действий в таких ситуациях. Наука исходит из того, что, как бы ни были сложны фактические обстоятельства конкретной ситуации, юридическое решение может быть вынесено лишь на основе тщательного рационального «взвеши­вания» сталкивающихся ценностей и на основе нормы, закона. Напротив, в буржуазной философии права по­ворот от рационализма в познании права к иррацио­нализму демонстрирует тенденцию к принижению зна­чения нормы как основы решения в сравнении с ре­шением, «имманентным самому делу», к чрезмерно ши­рокой трактовке-подзаконности-судейской-деятельности.

В частности, эта тенденция выражается в так на­зываемой «интуитивно-когнитивной модели» принятия юридических решении в соответствии с которой судья вначале оценивает дело «в первом приближении», ру­ководствуясь иррациональным правовым чувством, а затем уже прибегает к рациональному обоснованию справедливости посредством нормы закона. Поэто­му правовое чувство, субъективное и эмоциональ­ное в своем происхождении, якобы претендует на рациональность и интерсубъективнуго доказуемость, а судья воспринимает свое правовое чувство как требо­вание справедливости рационально обоснованных суж­дений о праве.

Наиболее «воинствующими» сторонниками рациона­лизма в познании естественного права до недавнего времени были представители неотомистской доктрины. Однако в действительности их рационализм является существенно ограниченным. Так, на Зальцбургском симпозиуме (1962 г.), посвященном проблемам естест­венного права, в ответ на утверждение Г. Кельзена, что доктрина, основанная на идее бога, не может не отрицать приоритета рационального познания, католи­ческие ученые возражали, что естественным правом эни именуют лишь то, что доступно философско-ра­циональному познанию: естественное право познается, как я существование бога, чисто рациональным пу­тем, т. е. не через откровение илиСвященное Писание, «но посредством правильно функционирующего рассуд­ка».

Такой «рационализм» аналогичен «философскому до­казательству бытия бога», в котором сначала на осно­ве веры постулируется, что если бы философским пу­тем нельзя было доказать его бытие, то это противо­речило бы вере в бога. Постижение божественного в человеческой природе - вот сущность клерикального рационализма.

Тенденция к ограничению рационализма прослежи­вается и в вопросах происхождения знания о естест­венном праве. Например, И. Месснер предостерегал от переоценки возможностей человеческого разума как источника естественного права и связывал возникно­вение у субъекта представлений о правовых принци­пах со сферой жизненного опыта, в которой происхо­дит удовлетворение трансцендентно обусловленных по­требностей человека. Действующие субъект рациональ­но познает содержание естественного права, подчер­кивал И. Месснер, но этому предшествует переживание элементарных принципов в процессе семейного обще­ния, в самом начале общественной жизни человека. В семье человек психически и духовно становится полноценной личностью, узнает принципы организации своего общественного бытия, а затем уже «рефлектив­ный разум» фиксирует, что и в большей, чем семья, общности полноценное человеческое существование обеспечивается этими принципами. В этом смысле про­исхождение естественного права является эмпириче­ским, хотя и не чисто апостериорным ".

Приведенная схема возникновения у человека пред­ставлений о правовых принципах общения использу­ется в попытках секуляризации христианско-персона-листской концепции естественного права на основе апелляции к императивам разума и требованию общего блага. Например, по мнению X. Райнера, необходимо более дифференцированное описание процесса позна­ния в социально-психологическом плане, а именно подрастающий человек, во-первых, постигает в семье на основе опыта социальный порядок, который содер­жит в себе черты признания прав членов семьи и в котором все индивидуальные правовые притязания, вырастающие из естественных влечений человека, вза­имно ограничиваются ради общего блага семьи. В эм­пирическом поанании играют роль поучения и требо­вания родителей и непосредственное восприятие того, как поддерживается порядок и как его сохранение способствует реализации потребностей. Очень скоро этот опыт выходит за пределы семейного круга. Во-вторых, подрастающий человек постоянно стоит перед необходимостью самому приспосабливаться к требова­ниям данного порядка или же противопоставить ему себя. При этом он постигает выгодность и невыгодность последствий и учится понимать, что, по меньшей мере, в его собственных интересах порядок не нарушать. Но, в-третьих, он может также понять, что включе­ние в этот порядок правильно и уместно, поскольку он пользуется преимуществами упорядоченного обще­ния, а поэтому признать справедливость перенесения на, себя всех ограничений и запретов, делающих возможным сам порядок. При этом понятие справед­ливого входит в его жизнь как основное моральное понятие. В-четвертых, человек приходит к тому, чтобы и от других требовать исполнения норм такого по­рядка. Здесь возникают ситуации, когда он вынужден требовать этого по причине жизненной необходимости. Поэтому, в-пятых, когда он предъявляет подобные тре­бования партнеру, то признает соответствующие нормы действительными и обязательными для обеих сторон ".

Лишь путем таких выдвигаемых в конкретных слу­чаях требований и вытекающего из этих случаев приз­нания собственных обязанностей возникают нормы по­ведения, имеющие характер строгой, «категорической» обязательности, который свойствен праву и отличает эти нормы от моральных требований.

Фактически здесь лишь конкретизируется мессне-ровская схема в том плане, что если у И. Месснера принципы порядка уже покоятся на божественном ав­торитете, то X. Райнер только еще пытается доказать их обязательность. Смысл же обеих схем состоит в том, что рациональное познание справедливости или несправедливости действующего социального порядка считается возможным лишь после того, как происходит моральное и отчасти психически бессознательное усвое­ние человеком основ этого порядка как данного и необходимого.

Вопрос о методе познания естественного права свя­зан главным образом с проблемой «научности» позна­ния, трактуемой в духе позитивистского противопо­ставления науки и идеологии. Сторонники юридиче­ского неопозитивизма обвиняют естественноправовую, доктрину в отсутствии научного метода познания, вследствие чего естественное право должно рассматри­ваться как продукт религиозной веры или определен­ной идеологии. Сторонники же естественного права либо отрицают подобную постановку вопроса о «на­учности», противопоставляя философское познание обы­денному представлению о справедливости, либо про­возглашают единственно научным феноменологический метод получения знаний о праве, дающий объективное знание, а не этические пожелания.

На Зальцбургском симпозиуме католические ученые отмечали, что за исключением основных очевидных принципов лознание естественного права достигается лишь в результате глубокого философского исследова­ния. Однако здесь имелась в виду скорее не «на­учность» познания, а элитарный момент: «Естествен­ное право... не для ограниченных людей, а для тех, кто способен мыслить»". При этом делалась оговорка, что приведенный тезис нельзя в буквальном смысле применять к правам человека, например отрицать все­общее равное избирательное право из-за того, что лю­ди наделены интеллектуальными способностями в раз­личной мере. Также высказывалась мысль, имеющая политическую подоплеку: для того чтобы человек мог реализовать свои естественные права, важны пе спо­собности, а его «правильная ориентация», в связи с чем приобретает значение идеологическая обработка масс. Элитарные же положения объяснялись устройст­вом общества, основанного на разделении труда: «... те, кто занимаешься политикой, способны к познанию

естественного права, а те, кто доит коров, - нет»".

Каков результат попыток доказательства научной познаваемости естественного права? Представляется, что речь должна идти о мистификации, а не о научном объяснении сущности правовых явлений. Все усилия сводятся к доказательству того, что естественное право не является продуктом идеологических установок или субъективных, интерсубъективно недоказуемых оценок. Но одновременно обнаруживается неспособность юс-натурализма к научному объяснению дозаконотвор-ческих предпосылок права и его сущности, являю­щаяся результатом гносеологического идеализма. До­казывается, что буржуазной философии права не обой­тись без понятия естественного права, но, что оно представляет собой в эпистемологическом аспекте, оста­ется рационально-теоретически недоказуемым. В рам­ках идеалистического правопонимания остается только верить, что естественное право существует. «Скепти­цизм относительно возможности познания истори­ческого развития общего права выражен в наши дни неудачным термином..эффект Галилея" - единствен­ное, что мы можем сказать об общем праве, - это то, что оно развивается, изменяется (оно все же дви­жется!), но нам не постижимо, как это совершается. Если считать основой правильного общественного строя и права его согласие с законами природы, то это значит, что и сами общество и право должны быть разумными, потому что природа сама по себе разумна и постигается разумом. ...Для понимания и раскры­тия законов общества следует в таком случае пере­ложить на него методы познания природы». В дейст­вительности же наблюдается повышение интереса к механизмам иррационального познания естественности в праве. (Четвернин В.А. Современные концепции естественногго права. – М., 1988).

Эпистемология – от гр. Эпистема- знание. В совр традиции определяется как раздел фил-фии и науки, изучающий условия истинности знания. Эпистемология занята изучением инфраструктуры познавательной деятельности. Проблемы совр Э: 1)проблема интеллектуальной коииуникации внутри исследовательских коллективов. 2)институализация науки. Проблемы власти и управления в науке. 3)динамика критицизма и субдейстивности (согласование на уровне бессознательной деятельности) в мыслительных институтах. 4)поиск структур,обеспечивающих получение истинного знания.

Эпистемология – раздел философии, где решаются вопросы об истинности знания. Эпистемология начинает прорабатываться Сократом, Платоном, Аристотелем. Здесь: какие условия необходимы для того, чтобы знание было истинным. Необходимо рассматривать критерии истины. Интерес к эпистемологической тематике появился с развитием философии и методологии науки в современный период. Философия стремится сохранять позиции за счет разработки критериев истинности.

Возможно, одним из первых "серьезных" вопросов, которые задавал себе "человек разумный", был вопрос об отношении его знаний к окружающему его миру. Но этому предшествовали длительная подготовка и достаточно высокий уровень развития абстрактного мышления. Скорее всего на первых этапах становления человечества знания воспринимались как нечто само собой разумеющееся, тождественное самому миру. Но уже в Древней Греции появляются утверждения о том, что "многознание не научает быть мудрым", что "плохие свидетели глаза и уши для тех, кто имеет грубые души" и, более того, "я знаю, что я ничего не знаю". В сущности, ни одна философская концепция не могла уйти от ответа на вопрос об отношении наших знаний к объективному миру, о возможности получения достоверных знаний о его функционировании и развитии.

Разработкой этих проблем занимается гносеология, или теория познания - раздел философии, который исследует природу познания и его возможности, отношение знаний к реальности, условия его достоверности и особенности его существования в системе культуры и процессах общения. Задача гносеологии - вычленение и изучение наиболее общих аспектов получения знания в разных сферах человеческой деятельности

Все типы знания (научные, философские, религиозные).

Особое место занимают ценностно-мировоззренческие формы познавательной деятельности: мифология, религия, философия, гуманитарное познание. Так, наука исследует объекты, не сводимые к объектам обыденного опыта или других форм познания. Она создает свой язык, стремится к четкому фиксированию понятий и определений, использует особую систему научных методов, формирует специфические способы обоснования истинности знания. Системность и обоснованность - важнейшие признаки научного знания. Особенности научного познания исследует эпистемология. Гносеологию нельзя сводить к эпистемологии, хотя эти понятия нередко отождествляются. Гносеология рассматривает наиболее общие проблемы познания, к которым можно относить взаимосвязь объекта и субъекта познания, чувственного и рационального познания, проблему истины и ее критериев.

Один из вариантов выяснения особенностей различных форм знания - выяснение его связи со способами деятельности человека - практической, духовно-практической и теоретической. Практическое знание как обобщение опыта производственной, политической, врачебной, педагогической и других форм деятельности содержит определенные рекомендации и предписания. Оно не всегда вербализуется и передается иногда в виде рекомендации "делай как я". Большое место здесь занимает и "неявное знание" . Плодотворное применение практического знания зависит от уровня опыта людей, воспринимающих это знание, их умений.

С помощью духовно-практического знания (мифологическое, магическое, мистическое, религиозное, моральное, художественное, обыденное) накапливается и осознается социальный опыт, пропускаемый через призму человеческих интересов, межличностных отношений. Его сущностные черты - образность, наличие норм и предписаний, целей деятельности и идеалов. Оно позволяет лучше осознавать свое отношение к другим людям и к самому себе, вырабатывать обобщенные образцы поведения и мышления.

Основой теоретического знания (наука, философия, теология) служит исследовательская деятельность - процесс получения нового знания на основе осмысления результатов предшествующего развития. Теоретическое знание может использовать практическое и духовно-практическое знание. Но его развитие зависит и от изменений в обществе, от характера субъектно-объектных отношений, приобретающих специфические черты в каждую историческую эпоху.

Одна из форм вненаучного знания - обыденное знание. Его основной предмет и проблемное поле - "жизненный мир" человека. Особенности обыденного знания выражаются в придании смыслов и значений социальным явлениям и в поисках стандартных норм мышления и поведения. Это знание "нашпиговано" множеством представлений и мнений, принятых на веру и не подлежащих логическому обоснованию и доказательству. Прагматический характер жизненного мира детерминирует и особый способ поиска знаний. Человека интересует не столько социальный объект сам по себе, сколько его отношение к познающему человеку, способность удовлетворять потребности. Поэтому на первый план выдвигаются нормы, предписания, запреты по поводу использования тех или иных социальных феноменов, приемлемые формы общения с другими людьми.

Особый тип познания - художественное познание, находящее выражение в искусстве. чем выражаются особенности "художественной правды"? Прежде всего в его целостности, интеграции рациональных и эмоциональных форм познания, чего не хватает науке.

В отличие от науки искусство дает целостное знание о мире, особенностях реальных людей с присущими им духовными ценностями, эмоциями, способами ориентации в действительности. Результаты творческой деятельности, представленные в художественных образах, нельзя рассматривать как синтез знания, получаемого с помощью рационального мышления. Художественное произведение не копирует действительность, но создает особую эстетическую реальность, существующую и развивающуюся по своим законам. Здесь действуют люди, созданные воображением художника, подчиненные его замыслу, детерминированные его пониманием реальности и человека. "Художественная правда" позволяет глубже понять межличностные отношения, акцентировать различные варианты житейских ситуаций, приобрести жизненный опыт. Поэтому искусство можно рассматривать как "испытательный полигон" для анализа человеческих стремлений и страстей, осознания ценности проектов будущего.

Гуманитарные науки – науки о человеке и его специфике, а не о безгласной вещи и естественном явлении "Естественные науки, определив собственный объект исследования, даже если последний не является проявлением только естественных закономерностей, рассматривают его вне системы иных, присущих ему связей и отношений. Это главное условие естественнонаучного познания, делающее возможным таким образом взглянуть на исследуемый феномен, чтобы раскрыть в нем специфически предметные закономерности, исследуемые данной наукой. Относительная "однозначность"понятийного аппарата науки и связанная с этим точность и доказательность, к которым она стремится, достигается за счет сильного, иногда предельного"огрубления" действительности, в результате которого создается идеализированный концептуальный каркас, отличающий одну науку от другой.

Познание в гуманитарной науке выступает как постижение или понимание смыслов заложенных в исследуемом явлении. Достигается это на особом идеальном уровне,который реализуется через диалог текстов. Текст есть особое смысловое единство или смысловая целостность. Понять текст и через него целостный смысл явления это не то же самое, что и познать его. Познать, в узком (естественнонаучном) смысле, означает наложить на исследуемый объект некую познавательную форму или структуру, заведомо избавившись от его целостного смысла.

Представитель гуманитарного знания имеет перед собой не бытие как таковое, не совокупность каких-то явлений или феноменов, а их смысл, зафиксированный в текстах.

Абсолютно адекватное понимание текста невозможно, что и порождает, как следствие, бесконечное множество его истолкований. Текст содержит некое (вряд ли чем-то ограниченное) потенциальное множество смыслов, которые постигаются людьми, вносящими в эти смыслы свое собственное "Я", признаки собственной культуры. Полностью адекватное понимание текста в узком смысле (как достижение смыслового тождества, полной адекватности) смог бы гипотетично достичь только человек его создавший (автор), и то если бы он предстал перед нами как некий идеальный участник диалога с самим собой, находящийся в сходной пространственно-временной ситуации. Конечно, и в естественных науках определенная персонификация научных теорий происходит, но это не является ведущей тенденцией в них, тогда как в явлениях исследуемых с гуманитарных позиций (с позиции наук о духе), без учета этой особенности, постижение смысла просто не состоится.

С этим связана присущая всем гуманитарным наукам сложность "объективного изложения" уже свершившихся событий. Наиболее наглядно это можно рассмотреть на примере исторической науки (претендующей на наиболее точную из гуманитарных). Научная объективность здесь выполнима лишь в простых случаях, например, в более или менее полном перечне имен, дат рождений. Но это формальное (математическое или как говорил Хайдеггер, калькулирующее) познание не затрагивает глубин целостного исторического процесса. Ведь пишется бесконечное количество историй стран и народов, хотя в основе их лежат одни и те же факты и казалось достаточно лишь один раз дать их полный перечень. Таким образом, объектом гуманитарного знания выступает текст в его наиболее широком значении как знаковой системы

В своем знании я претендую на выражение знания действительности, и это знание я могу подтвердить посредством той или иной процедуры. Здесь познавательная деятельность предполагает методологический аспект, суть которого отражается в критерии истины. Это третья историческая проблема гносеологии, которую постоянно решает философия и наука.

Проблема истины является ведущей в философии познания. Все проблемы философской теории познания касаются либо:

· средств и путей достижения истины (вопросы чувственного и рационального, интуитивного и дискурсивного);

· форм существования истины (понятий факта, гипотезы, теории);

· форм ее реализации;

· структуры познавательных отношений.

Понятие истины находится в одном ряду со следующими понятиями: справедливость, добро, смысл жизни. От того, как трактуется истина, как решается вопрос, достижима ли она, - зависит жизненная позиция человека, понимание им своего назначения.

Имеются различные понимания истины:

Это соответствие знаний действительности (классическая концепция истины, дано Аристотелем);

Это опытная подтвержденность;

Это соглашение.

В истории философии существуют два традиционных толкования истины:

1. Онтологическая – мера истины есть мера бытия. Античные философы: истина – само первоначало и познание, открывающее его в природе.

Парменид: Истинное бытие – самотождественное, неделимое, единое бытие, то, которое остается быть всегда, а весь остальной мир существует лишь во мнении, то есть не обладает статусом истинного бытия.

Платон: Также выносил истину за пределы предметно-чувственного мира в мир эйдосов. Эйдос – то, какая вещь должна быть на самом деле, чтобы отвечать самой себе. Человеческое познание способно эту истину постигнуть, но она принадлежит не человеку, а самому бытию.

2. Гносеологическая. Истина –субъективное явление, принадлежит только человеку. Протагор (софист): материя – причина всего настоящего, но она изменчива, следовательно, не является истиной. Человек также изменяется; меняются познания. Мера вещей есть человек. Какими вещи являются мне – таковы они суть для меня; тебе – для тебя.

Исходя из классического определения истины, истинное знание по Аристотелю должно обладать следующими параметрами: – всеобщностью; – необходимостью; - логической доказуемостью.

Такое определение истины выжило через средневековую философию и философию Нового Времени. Когда традиции номинализма вошли в новую европейскую философию, то понятие истины приобрело субъективный и условный характер, связывающий истину с человеческой речью (высказываниями).

Гоббс: Лишь то, что сказано, а не сами вещи, может быть истина.

Гегель: соединил две концепции истины. Он различает истину и правильность мышления. Истина – соответствие вещи, ее соответствие своей сущности или своему понятию (истинное бытие, истинная вещь). Гегель впервые охарактеризовал истину как процесс.

Тезис ↔ антитезис ↔ синтез: диалектические стадии развития в процессе постижения истины. При этом диалектическое отрицание характеризует у Гегеля не только субъективный процесс человеческого мышления, но является всеобщим законом становления развития вещей.

Понятие объективная истина является выражением узко-гносеологического подхода, который был выработан материалистической традицией и естествознанием, и выражает степень освоенности предметного мира человека, то есть истина относится исключительно к сфере знания. Истина не конструируется по воле и желанию людей, а определяется содержанием отражаемого объекта, что и обуславливает ее объективность.

Истина бытия и истина мнения.

Парменид сформулировал принцип противопоставления истины бытия, постигаемой разумом (о том, что истинное бытие едино, вечно, неизменно), истине мнения, постигаемой чувствами (о том, что существует множество вещей, возникающих, делимых на части, отделенных друг от друга пустотой). Учение истины достоверно, учение мнения правдоподобно.

Бытие не может быть охвачено чувственным восприятием, которое своим результатом имеет мнение. Мнения субъективны. Во мнениях выражена преходящая форма вещей. Настоящее подлинное бытие может быть охвачено мыслью. Мысль всегда есть бытие. Мысль и предмет мысли одно и то же. Мысль лишь тогда мысль, когда предметна; а предмет лишь тогда предмет, когда он мыслим.

Но человечество редко достигает истины иначе, как через крайности и заблуждения. Заблуждение - это содержание сознания, е соответствующее реальности, но принимаемое за истинное. История познавательной деятельности человечества показывает, что и заблуждения отражают - правда, односторонне - объективную дейст­вительность, имеют реальный источник, «земное» основание. В любом вымысле содержатся нити реальности, сотканные силой воображения в причудливые узоры. В целом же такие образцы есть нечто истинное.

Человеческий разум, устремленный к истине, неизбежно впадает в разного рода заблуждения, обусловленные как его исторической ограниченностью, так и претензиями, превосходящими его реальные возможности. Заблуждения обусловлены и относительной свободой выбора путей познания, сложностью решаемых проблем, стремлением к реализации замыслов в ситуации неполной информации.

Итак заблуждения имеют и гносеолог и психологические, и соц основания. Но их следует отличать от лжи как нравственно-психологического феномена. Ложь - это искажение действительного состояния дел, имеющее целью ввести кого-то в обман. Ложью м.б как измышление о том чего не было, так и сознательное сокрытие того, что было. Источником лжи м.б. и логически неправильное мышлеие.